После успешного запуска в декабре прошлого года новой межконтинентальной ракеты Тополь-М, бывший в то время премьер-министром Владимир Путин выступил с суровым предостережением в адрес западных стран. Он не советовал им прибегать к "языку силы" в отношении Москвы . Он напомнил Западу, что Россия располагает достаточным количеством ядерного оружия, чтобы "заставить себя уважать всех".

И поскольку, за несколько дней до этого президент Ельцин выступил с подобными заявлениями, никто уже не сомневался в серьезности предостережений Путина. После того, как 1 января он оказался на передовых позициях российских войск в Чечне и сказал военным о том, что целью этой войны является предотвращение распада России, эти слова были восприняты на Западе и в ближнем зарубежье как программное заявление будущего президента.

На конечном этапе ельцинского периода, между Западом и Москвой сложился определенный тип отношений. Сменяющие друг друга российские правительства практически оставались в стороне от принятия важных международных решений. В обмен на это, Запад оказывал режиму Ельцина финансовую помощь и закрывал глаза на антидемократические действия руководства страны. В период своего длительного отсутствия на геополитической арене, политически беспомощное российское руководство молчаливо наблюдало за внедрением своих бывших противников в географическую зону бывшей советской империи и за поэтапным созданием своего рода пояса безопасности вокруг России. Все эти действия воспринимались российскими военными как реализация плана, разработанного в Вашингтоне. И не всегда это мнение было ошибочным.

И когда в прошлом году бывшие союзники России не дали разрешения на пролеты российских самолетов в Сербию и предоставили военно-воздушные базы, построенные в период существования Варшавского договора, в распоряжение авиации НАТО, российские генералы получили подтверждение своих предположений: Вашингтон способствовал принятию Польши, Венгрии и Чехии в НАТО не для того, чтобы гарантировать их стабильность и безопасность, а для того, чтобы обеспечить себе военное и стратегическое преимущество над Россией. Менее воинственным, но не менее впечатляющим было прибытие американцев в страны, расположенные на южных рубежах России. Это были не частные инвесторы или нефтяные компании, это было американское правительство, которое взяло на себя расходы по проведению изыскательских работ в богатых природными ресурсами районах Закавказья и Средней Азии, чтобы превратить этот регион в сферу стратегических интересов Запада.

Подобные действия способствовали возникновению в российских правящих кругах такого острого чувства неудовлетворенности, что они были готовы привести к власти любого сильного политика, будь то Путин или кто-то другой, который бы продемонстрировал решимость восстановить международный авторитет России. Политическая обстановка благоприятствует Путину еще и потому, что некоторые политические решения Вашингтона вызывают обеспокоенность у его союзников. Речь в первую очередь идет об отказе Конгресса США ратифицировать договор о запрещении ядерных испытаний, а также о намерении Вашингтона внести изменения в договор по противоракетной обороне, что может привести в новой гонке вооружений.

Билл Клинтон сообщит о своем окончательном решении в отношении создания системы противоракетной обороны в июне, в самый разгар предвыборной кампании. Вряд ли его ответ будет отрицательным. Более того, госсекретарь Облрайт заявляет о том, что она сумеет добиться от российской стороны согласия на внесение изменений в договор по ПРО. Однако помощник госсекретаря Строб Тэлботт, предпринявший попытку в данном направлении в декабре прошлого года, вернулся из Москвы ни с чем. Путин не Ельцин. Если в марте Путина изберут президентом России, то вопрос о ракетах, используемых для борьбы с ракетами противника, станет его первым важным дипломатическими тестом и поводом для определения соотношения сил между Россией, которая стремится восстановить свой авторитет на международной арене, и Америкой, которая сегодня как никогда уверена в том, ХХ1 век станет новым американским веком.