Пакистанская армия, 60 лет мечтавшая о том дне, когда она захватит Красный форт в индийской столице Дели, вчера была вынуждена брать приступом Красную мечеть в Исламабаде в Пакистане. В окружении белых дворцов власти, в самом центре страны, на протяжении всего дня солдаты и студенты, вдохновленные идеями "Аль-Каиды", воевали между собой среди минаретов, внутри коранических школ, мусульмане против мусульман. Эта жестокая баталия является, по словам пессимистов, подтверждением мнения писателя Найпола: "Пакистан - несостоявшееся государство". Но эти события могут привести и к положительным результатам, поскольку их исход, вероятнее всего, усложнит неофициальные отношения, которые на протяжении десятилетий поддерживались между пакистанским истеблишментом и фундаменталистами.

Кто бы ни правил в Пакистане, политики или генералы, интегралистов использовали или для закулисных маневров, или в качестве пушечного мяса в военных конфликтах за рубежом, в которых участвовал Исламабад (Кашмир, Афганистан). В обмен интегралисты получали власть, оружие и полную автономию для религиозных школ. После сражения за Красную мечеть военный режим и две крупнейшие партии оппозиции не могут больше скрывать, насколько опасен монстр, которого они вырастили, теша себя иллюзией, что могут его контролировать. Быть может, еще не поздно принять меры, чтобы исправить положение.

Многое зависит от того, что произойдет в 250 пакистанских мечетях, сохранит ли большинство нейтралитет или солидаризируется со студентами. В любом случае Запад не может пассивно наблюдать за конвульсиями Пакистана - самой многочисленной на Земле исламской нации, обладающей атомным оружием и отличающейся тем, что революционерам "Аль-Каиды" удалось войти в альянс с массовым движением пакистанских талибов. Запад не может быть сторонним наблюдателем, даже если он этого хочет, просто потому, что НАТО находится в непосредственной близости от границы, которая становится все более условной.

Президент и глава генерального штаба, генерал Мушарраф сделал все возможное, чтобы предотвратить сведение счетов с фундаменталистами, с которыми он вел закулисные переговоры с момента государственного переворота в 1999 году. Но он уже во второй раз споткнулся, танцуя этот пасодобль.

В первый раз он оступился, когда крушение башен-близнецов стало венцом заговора, подготовленного афганским Кандагаром и пакистанской Кветтой под контролем пакистанских секретных служб. Чтобы отвести американские подозрения, Мушарраф, не теряя времени, присоединился к "войне с террором", объявленной Вашингтоном. Однако он не порвал с пакистанским фундаментализмом - акробатический этюд, менее сложный, чем может показаться.

В свое время пакистанские фундаменталисты чаще всего критиковали бен Ладена. Ему вменяли в вину вторжение американцев в регион, а затем и утрату афганского эмирата, руководство которого почти полностью представляли выходцы из пакистанских коранических школ.

В те годы близость интересов помогла Мушаррафу договориться с шестью фундаменталистскими партиями Пакистана. Военный режим позволил их избирательному альянсу получить 11% голосов на парламентских выборах 2002 года. Он отказался от эффективного контроля над их мечетями и тем безумным исламом, который они проповедовали. Он принял на своей территории их друзей талибов, муллу Омара и всех остальных высших чиновников, бежавших в Пакистан. Он не вмешивался в планы афганских и пакистанских талибов по восстановлению их власти в Афганистане.

В обмен Мушарраф получил три форы. Прежде всего, это передача нескольких сотен арабских повстанцев Вашингтону в качестве жеста доброй воли. Затем, поддержка режима в очень важном районе Белуждистан, где партия Мушаррафа правит вместе с основной интегралистской партией. Наконец, возобновление операций в Афганистане, войны по доверенности, которую Исламабад считает "оборонительной" с тех пор, как Индия вступила в стратегический альянс с Соединенными Штатами; в то же время открыты консульства в крупнейших афганских городах.

Очень часто, оказавшись в руках пакистанских спецслужб, политики-фундаменталисты демонстрируют желание сотрудничать. Например, Сами уль-Хак, глава мечети, которая является самой крупной фабрикой пакистанских талибов. Застигнутый полицией в постели с невесткой, уль-Хак с легкостью купил молчание.

Игра Мушаррафа могла бы продолжаться, если бы непрекращающаяся проповедь "священной глобальной войны" членами "Аль-Каиды" не овладела умами тысяч молодых пастухов, обитающих в приграничной полосе между Пакистаном и Афганистаном. Американцы пригрозили экономическими репрессивными мерами, и режим был вынужден направить армию с целью восстановления контроля над мятежной провинцией Вазиристан. Но после месяцев взаимного уничтожения прошлой осенью солдаты были вынуждены отступить. Это поражение было замаскировано под "соглашение" между Исламабадом и старейшинами племен, и оно стало побудительным сигналом для всех воинственных племен в районе границы. С тех пор все больше пакистанских талибов направляются в Афганистан, к удовольствию Иламабада, поскольку таким образом его война по доверенности получает импульс, а сам режим освобождается от горячих голов. Но этот расчет оказался недальновидным. Пакистанские пограничные районы очень быстро "талибанизируются". Эта эпидемия добралась и до далекого Карачи, и даже до столицы. Партии фундаменталистов, с которыми Мушарраф попытался урегулировать кризис вокруг Красной мечетьи, недееспособны и пугливы, а теперь еще делают ставку на "Аль-Каиду".

И Мушарраф оказался в затруднительном положении. К концу года позиции генерала-президента ослабнут и в качестве начальника генерального штаба, и в качестве президента. Он хотел провести свободные выборы и остаться президентом в результате заключения соглашения с партией Беназир Бхутто, но эти планы застопорились. Ему лишь остается объявить чрезвычайное положение.

И диктатуре требуется определенная поддержка, которую исламисты в настоящее время не готовы оказывать. Если они проявят готовность поддерживать "Аль-Каиду", то тогда нам придется оценивать их численность не по количеству голосов, которые они могут получить на выборах (сегодня это 5,5%), а по количеству вооруженных пакистанцев, составляющих 90%.