Корреспондент Tagesspiegel Юлия Прозингер на протяжении недели наблюдала за жизнью нью-йоркских соратников Эдварда Сноудена. Большая часть материала посвящена интервью с его адвокатом Беном Уизнером, а разговор с самим Сноуденом произошел у Прозингер по чистой случайности и закончился для нее эпилептическим припадком.

"Американское правительство выставило Сноудена мелким делопроизводителем", а ведь именно в результате его деятельности "Google и Facebook изменили свою политику, Обама объявил о грядущих реформах, а американские суды проверяют, допускает ли конституция столь массовую слежку... Сноуден - не просто враг государства, он превратился в икону", пишет журналистка.

С адвокатом Уизнером она встретилась в нью-йоркском офисе Американского союза защиты гражданских свобод (ACLU), "старейшей и самой могущественной правозащитной организации в мире". В разное время ей приходилось защищать самых разных людей: от учителя, которому один из штатов пытался запретить рассказывать детям об эволюционной теории, до неонацистов, чуть было не лишившихся права "маршировать по кварталу, среди жителей которого было много жертв Холокоста. Во время нацистской демонстрации те самые адвокаты, благодаря которым это стало возможно, в знак протеста вышли с транспарантами на улицу".

Собеседник Прозингер - "не фанатик, не идеолог и не мечтатель", а знаменитый адвокат, в свое время он отстаивал права узников Гуантанамо и разоблачительницы Челси Мэннинг. В соседних кабинетах "сидят молодые карьеристы, выпускники Гарварда и Йеля. По стенам у них развешаны постеры с надписями типа "Инакомыслие патриотично" и "Быть мусульманином и молиться - не преступление". Табличка указывает на гендерно-нейтральный туалет на 18-м этаже". Еще до знакомства со Сноуденом они пытались бороться с действиями АНБ, которые, как им представляется, идут вразрез с конституцией, "но отстоять свою правоту в суде у них не было шансов. Лишь после разоблачений Сноудена у них появились достаточные доказательства".

Вопрос о дальнейшей судьбе Сноудена Уизнер переадресует американским властям: "Какого они добиваются исхода? Им больше хотелось бы, чтобы Сноуден остался в России? Это ли наилучший исход для нашей "национальной безопасности"? Или, может быть, они найдут способ вернуть Сноудена на родину без чрезмерного наказания, чтобы он мог содействовать необходимым реформам?"

О том, ведет ли Уизнер какие-либо переговоры с американским правительством, он говорить отказался, отметив лишь, что амнистия - это не ругательство и что он хотел бы, по крайней мере, дать своему подзащитному возможность уехать в третью страну и сохранить собственное достоинство.

"Это же все равно что отдать под суд Манделу! Ну, почти", - прокомментировал Уизнер перспективу уголовного преследования Сноудена. Сославшись на опросы общественного мнения, он предположил, что найдутся такие страны, которые будут готовы предоставить бывшему сотруднику АНБ убежище. По словам адвоката, о "прямом уроне" от действий Сноудена пока никто не заявлял.

С аргументом сторонников тотальной слежки, утверждающих, что она помогает бороться с терроризмом, Уизнер не согласен. Напротив, считает он, "мы создаем стог сена для все более миниатюрной иголки". Он выступает за "точечную борьбу с терроризмом" и за возможность вторжения в частную жизнь лишь с санкции суда.

Сноуден, который до сих пор остается в России, подстроил свое расписание под рабочий график Уизнера и переписывается с ним в чате по ночам. Для этого у собеседника Прозингер имеется специальный "аппарат". "Как именно это работает, он говорить не хотел бы, переписка зашифрована... Из соображений безопасности Сноуден пользуется то Skype, то Google Hangouts, постоянно меняет учетные записи... Когда приходит сообщение от Сноудена, Уизнер прерывает разговор, его пальцы летают по клавишам, он отправляет написанное, ждет, часто смеется. Эдвард Сноуден - весельчак". Их первой личной встрече предшествовали "сотни часов переписки". В январе 2014 года они встретились в Москве "как старые друзья".

Уизнер называет себя "привратником" Сноудена. Именно он определяет, кто из адвокатов в какое время будет встречаться с разоблачителем, кто из политиков и журналистов получит к нему доступ. По пятницам, когда самые сложные дела уже позади, Уизнер поднимается на 19-й этаж. "Там стоит робот, экран на подставке, у которого вместо ног - колесики с электрическим приводом. Квадратная голова-монитор обращена к воде, глазом-веб-камерой он видит вдалеке статую Свободы... Когда у Сноудена есть время, он подключается из своего московского убежища к этому нью-йоркскому роботу. Он может управлять этим устройством со своей клавиатуры".

В то время как Прозингер беседовала с Уизнером, Сноуден попросил своего поверенного завести аккаунт в Skype. "Они решают, что нам нужно познакомиться. Я подхожу к экрану, передо мной сидит Эдвард Сноуден, на нем желтая застиранная футболка, сзади черная стена, а больше ничего не видно. Он говорит: "Я Эд"... Сноуден двухмерен, он очень далеко, это пиктограмма... Он просит рассказать ему кое-что о немецкой политике... Как только я начинаю рассказывать ему о Германии, у меня чернеет перед глазами. Прихожу в себя... Из компьютера доносится спокойный голос: "Первые припадки всегда самые тяжелые", - говорит Сноуден. Мне повезло: Сноуден не только патриот или предатель, он еще и эпилептик. Он сразу понял, что со мной происходит. Самому ему поставили диагноз в 23 года, рассказывает он... Потом он извиняется за то, что из-за него мне пришлось смотреть на мерцающий экран. Это, по его словам, и вызвало припадок... "Это был Эд, которого я знаю, - говорит Уизнер. - Участие, внятный голос, заботливость". На какой-то миг Эдвард Сноуден стал трехмерным".