Все считали, что Надин была "очень любящей" матерью. Врач по профессии, она решила бросить работу, чтобы посвятить себя трем своим детям. Ей "нравилось быть с ними". Она кормила их только экологически чистыми продуктами. Она не любила кровать с решетками. Одна из ее сестер рассказала, что, когда дети были совсем маленькими, она спала на матрасе рядом с кроватью, чтобы они не упали во сне. Она кормила своим детей грудью до трехлетнего возраста. Она думала, что это выработает у них иммунитет против болезней. Она говорит, что делала это "для их счастья" и что сама она была счастлива от этого.

Двумя руками. 2 декабря 1999 года она как всегда уложила днем спать свою младшую дочку, двухлетнюю Эльзу на большую кровать на первом этаже дома в деревне Пуани-ля-Форэ близ Рамбуйе (департамент Ивлин). Когда Эльза уснула, Надин встала и пошла за огромной трехкилограммовой кувалдой с такой длинной и тяжелой деревянной рукояткой, что держать ее можно было только двумя руками. И этой кувалдой она ударила ребенка по голове. Два раза. Судмедэксперт не смог сказать, умерла ли девочка от первого удара.

На столе в зале суда присяжных Версаля лежит та самая кувалда. На скамье подсудимых - 48-летняя Надин Боннами, обвиняемая в убийстве дочери. Хрупкая женщина в широком белом свитере, с распущенными волосами. Ее можно было бы назвать даже симпатичной.

В зале находится ее бывший муж, отец Эльзы. Кристофу Жакобу 47 лет, он психиатр. В течение нескольких недель, предшествовавших убийству, он предупреждал о возможной трагедии всех, кого мог. Соседей, друзей, родственников. Он сказал им: "Надин разбудила меня в шесть часов утра и заявила, что нужно взять машину и всем разбиться". Кристоф, выступающий в качестве гражданского истца, винит себя за то, что не спас Эльзу. Свою бывшую супругу он называет не иначе как "мадам" или "эта женщина".

Состояние невменяемости. В 1998 году он бросил ее ради одной из своих пациенток. Потом вернулся. Он сделал это только ради детей, возмутилась она. По ее словам, она его больше не любила. Она устала, измучилась, потеряла сон. Она снова пошла на работу, устроившись детским врачом в ясли. Она хотела с ним развестись. Она хотела, чтобы он остался. Она сама не знала, чего хотела. Умереть самой. Или убить всю семью. Раз в три дня она посещала своего психиатра. Она вернулась от него за два часа до убийства Эльзы.

У Надин Боннами был комплекс. Ей очень не нравились ее зубы, которые она считала "ужасными". "Я чувствовала себя таким ничтожным, таким несчастным существом, - нежным голосам рассказывает она присяжным. - Я больше не могла выходить на улицу. Не могла улыбаться. Это было что-то невероятное: я подходила к зеркалу, смотрела на себя, говорила себе: "это не я", отходила от зеркала, снова возвращалась к нему. И так часами".

Председатель суда присяжных Жан-Мишель Айя напоминает ей, что она говорила "я - ведьма". Положив руки на перилла, она смотрит в глаза судье: "Да, я все время говорила себе: я - ведьма".

Все два дня, пока шел процесс, председатель упрямо задавал ей разные вопросы, на которые получал весьма странные ответы. Почему она использовала это орудие? "Это ужасно, это страшно... тогда я думала: не нужно, чтобы она мучилась". Зачем она убила свою младшую дочь, которую обожала? "Я не хотела оставлять ее в когтях ее отца". Почему она остановилась на полпути? Не собиралась ли она убить остальных детей и мужа? Она плачет: "Это было слишком ужасно".

Она рассказывает о том, какими глазами смотрела на нее ее собака, которую она заперла в машине. О мешке для мусора, в который она положила окровавленное тельце Эльзы. О том, как несколько раз ходила в трактир за сигаретами. Почему? Она не знает. Она позвонила мужу: "Приезжай немедленно. Эльза умерла. Соня возвращается в полпятого. Я ухожу". Зачем? На все вопросы звучит один ответ: "Сама не понимаю".

Истязания. Она ушла в лес, неся тело дочери. Два часа спустя, услышав приближающихся жандармов, она позвала на помощь. Она лежала на дне ямы. Ее ладони были изрезаны кухонным ножом, которым она нанесла себе несколько ударов в грудь, вокруг сердца, не задев его.

"Она истязала себя", - поясняют психиатры, утверждающие, что женщина, совершая эти поступки, находилась "в состоянии глубокой депрессии". Она совершила так называемое "альтруистическое убийство" (убийство для "избавления от мук". - Прим. ред.), что не позволяет назвать ее действия в полной мере осознанными.

"Эта огромная кувалда, обрушенная на голову маленького ребенка, эта бессмысленная жестокость по отношению к обожаемому существу является жестом, свидетельствующим о невменяемости", - считает эксперт. Натали Крёзийе, адвокат Кристофа Жакоба, с этим не согласна. Она не считает, что во всем виновата только депрессия: "В ней есть что-то леденящее душу. Она опасна".

Отсидев год в предварительном заключении, Надин Боннами была освобождена под судебным контролем (мера пресечения, аналогичная подписке о невыезде, но с более широким кругом обязанностей, возлагаемых на обвиняемого. - Прим. ред.). Ей было запрещено видеться с остальными ее детьми. Она жила на минимальное денежное пособие, работала врачом в парижском отделении скорой медицинской помощи.

Во вторник вечером председатель суда предоставил ей последний шанс попросить прощения: "Отличается ли Надин Боннами 2004 года от Надин Боннами 1999 года?" Не зная куда деть глаза, она со вздохом ответила: "Не знаю. Я должна еще что-то говорить о себе?" Ее приговорили к десяти годам лишения свободы с обязательным трудом.