Интервью с российским философом Борисом Гройсом о восточноевропейских спорах вокруг памятников, пролетарской эстетике и хорошем Сталине

Что за дежавю! В Восточной Европе свергают советские памятники - как тогда, когда рушился Советский Союз. Эстония перенесла Бронзового солдата, Польша хочет убрать свои памятники павшим воинам, приняв в скором времени соответствующий закон. Споры будут продолжаться, говорит российский философ Борис Гройс, потому что они являются отражением более глубокого, основополагающего переосмысления истории.

- Мы переживаем второй этап посткоммунистического свержения памятников. Почему именно сейчас?

- Каждый большой поворот приводит к определенному иконоборчеству. Оно происходит волнообразно. Поначалу еще довольно долго допускаются определенные символы, но потом разрушаются и они. Во время коммунистического иконоборчества снос церквей и памятников продолжался еще многие десятилетия после Октябрьской революции. Будет продолжаться и сегодняшнее свержение символов.

- Так еще не конец?

- Нет. Возможно, на этот раз радикализм сметет их все. Но это бы меня удивило. Все конфликты связаны с тем, что во всех странах Восточной Европы отмечается рост национализма. Например, в Эстонии и Польше с этой целью муссируется коммунистическое прошлое, на которое там смотрят как на российскую оккупацию. Все сводится к терминологии этнического конфликта между эстонцами и русскими. Я не согласен с такой исторической трактовкой, но картина такова, какова она есть. И чем дальше заходит эта этнизация коммунизма, которая в большинстве случаев практикуется для снятия вины с себя, тем большего количества конфликтов следует ожидать.

- В Москве огромный ансамбль в Парке Победы начали возводить лишь в 1957 году. А закончили только в 1995 - ельцинский проект в духе Брежнева. Взрывоопасность истории возрастает вместе с удалением от самого события. Какую роль играют памятники сегодня?

- Национализм возрастает и здесь. Устраняется любой элемент, который не может быть истолкован в духе русского национализма, изгоняется вся интернациональная сущность коммунизма. Это параллельные процессы. Именно в России космополитизм проявлял себя наиболее ярко. Поэтому сегодня многие поднимают на щит новую свободу национального самоутверждения.

- Символический язык этих памятников довольно единообразен.

- Как правило, это обычный стиль социалистического реализма. Он восходит непосредственно к революционной эстетике победы пролетариата.

- Если поменять винтовки на колосья, то многие фигуры стали бы походить на скульптуру Веры Мухиной "Рабочий и колхозница".

- Мухина, Томский - было очень много таких, кто культивировал этот пролетарский стиль, кто воспринимал Красную армию как революционную армию, обеспечившую победу пролетариата над фашизмом. Отсюда весь этот пафос. Памятники почти всегда изображают простых солдат, как и памятники времен гражданской войны, а не генералов. Пожалуй, единственное исключение - это более поздний памятник Жукову на Красной площади, возведение которого сопровождалось пропагандистской шумихой.

- Получается, что иконоборчество также направлено против определенного стиля?

- Не думаю. Если бы советские памятники были выполнены в другом стиле, их постигла бы та же участь. Возьмите Дворец Республики в Берлине, это новый авангард. Но и он был снесен. Идеологическое значение важнее, чем эстетическое. Речь идет не о пролетариате, а о русских. Для народов Восточной Европы эти монументы символизируют русское господство. Они просто больше не хотят на них смотреть.

- Это борьба за господство в общественном пространстве.

- Да, однако место, освобожденное от памятников, заполняют не символы новой тоталитарной идеологии, а реклама, бренды, транснациональные концерны - одним словом, рынок. Общественное пространство деполитизируется и переводится на коммерческую основу, национализм - это только переходный период. Нигде это так явно не бросается в глаза, как в Москве. Интересно, что российская реклама всосала в себя многие элементы пропагандистских плакатов советского времени. Например, эти типичные белые буквы на красном фоне. Это ирония судьбы.

- А относятся ли люди к этим ретроцитатам с иронией? Если мыльная опера "Сталин live" изображает диктатора как дедушку, хорошо знающего Библию, то будет ли зритель думать о ГУЛАГе или о восстановленной эстетике?

- Ну да, десталинизация была спущена сверху, имя Сталина было выскоблено примерно 50 лет назад. С тех пор упоминать Сталина было запрещено. Теперь, однако, это снова возможно, и это воспринимается как освобождение от определенной оценки, которая приняла абсурдные черты: везде город называется Сталинград и только в России - Волгоград. Одновременно замалчивалось, какое место он занимал в истории коммунизма. Имена Троцкого и Бухарина тоже исчезли. Теперь по телевизору показывают много фильмов о Троцком, Бухарине, КГБ. Слишком много.

- Вы действительно так думаете? Правозащитные организации, например "Мемориал", сетуют на недостаточность переосмысления истории. До тех пор пока Россия не пройдет через него, говорят там, она никогда не войдет в круг демократических государств.

- Да переосмысления никогда не было, за исключением хрущевского. Но от кого оно должно было исходить? Коммунистическая партия была временно запрещена, Советский Союз развалился. Россия определяет свое место иначе. Если речь идет о признании вины, об искуплении, тут отсутствует субъект. На территории Советского Союза возникли новые государства. При Ельцине Россия определила себя как государство, освободившееся от советского господства. Это было встречное движение в духе национального возрождения - против Горбачева, СССР и КПСС.

- Нет субъекта, но не объекта: от террора пострадали миллионы русских. Сегодня жертвы разобщены.

- "Мемориал", но также и монархисты, и религиозные, и некоторые радикальные организации все время напоминают о жертвах из их кругов. Все очень плюралистично, только на Западе об этом мало говорят. Да, в России царит золотая лихорадка, как в Германии в 1950-е годы. И хотя все прочитали Солженицына, но моральный пафос спросом больше не пользуется.

- В День Победы президент Путин сказал: "Те, кто оскверняют памятники героям войны, оскорбляют собственный народ и сеют рознь и новое недоверие между государствами и людьми". Это звучит патетически.

- Да, Путин делает жесты то в одном направлении, то в другом. Его слова звучат то патриотично, то скептически. Он президент страны, настроенной достаточно националистически, - более националистически, чем даже правительство, и тут необходим небольшой пафос. Но публика ценит скорее тех, кто снабжает ее фактами. В обществе господствует определенный позитивизм, прагматизм. И это неплохо.