Генералы предпочли убить своих сыновей, чем отказаться от своей политики, отмечает обозреватель The Guardian Джордж Монбайот, размышляя над подоплекой Первой мировой войны, завершившейся ровно 90 лет назад.

Он поражается тому, что классовые интересы людей, которых обе стороны отправляли убивать друг друга, были одинаковыми. Вдобавок, подчеркивает автор, бывшие студенты Оксфордского и Кембриджского университетов погибали в бою, как минимум, в пять раз чаще, чем чернорабочие. "Первая мировая война была актом социального каннибализма: государственные деятели и генералы с обеих сторон убивали собственное потомство", - заключает он.

Автор делится своими впечатлениями от посещения мемориала павшим на Сомме: 73 тысячи имен британцев и южноафриканцев, чьи тела не были найдены, целое поле, где вперемешку с посевами сахарной свеклы - гильзы и осколки. Он называет эту войну самолично изобретенным термином: эфебицид, от греческого "эфеб" - молодой мужчина боеспособного возраста.

Автор заостряет внимание на другой годовщине, почти забытой в Великобритании: 12 ноября 1924 года скончался Эдмунд Дин Морель. Как сообщает Монбайот, в конце 1890-х годов Морель, служащий пароходства, подметил, что корабли бельгийского короля доставляют в Конго только солдат и боеприпасы, зато назад привозят слоновую кость и каучук. Он осознал, что коренные жители колонии порабощены, и начал кампанию за их освобождение, которая увенчалась успехом. "На какое-то время Морель стал национальным героем, но спустя несколько лет его возненавидела вся страна", - пишет Монбайот.

По словам автора, причина состояла в том, что Морель считал перспективу англо-германской войны катастрофической для обеих наций и разоблачал антигерманскую тайную дипломатию британского Форин-оффиса, в том числе секретное соглашение с Францией, по условиям которого Великобритания была обязана вступить в войну сразу после мобилизации в России. Британские министры уверяли, что этого соглашения не существует, и признали его факт только в день начала войны, пишет Монбайот.

Автор приходит к выводу, что перспектива мирного урегулирования в начале ХХ века существовала, но косные правители Европы решили, что лучше убить собственных детей, чем изменить политику.