В этом году Россия на Ганноверской ярмарке является страной-партнером. На открытии ярмарки канцлер Шредер высказался за рост инвестиций германских фирм в российский энергетический сектор. Однако судьба ЮКОСа, некогда ведущей нефтяной компании и любимицы иностранных инвесторов, несомненно, заставляет многих задаться вопросом, а не постигнет ли такая же судьба российскую экономику в целом.

Ущерб, нанесенный делом ЮКОСа перспективам экономического роста России, может оказаться временным, если скандал не повторится с другими компаниями. Останется ли дело ЮКОСа единичным случаем, как это упорно преподносит Кремль, зависит от мотивов, которые движут президентом Владимиром Путиным. Одна из версий заключается в том, что Путин в своем намерении в течение 10 лет удвоить ВВП действует сомнительными методами. Последние опросы общественного мнения указывают на то, что значительная часть российской общественности придерживается такого мнения. Согласно этой точке зрения, приватизация 90-х годов была мошеннической и пошла на пользу лишь правящим силам. Однако пересмотр приватизации - например, фактическая экспроприация капиталов Михаила Ходорковского и его партнеров - приводит не к социальной справедливости, а скорее к возникновению новой группы боссов, которые, как говорил Ленин, экспроприируют экспроприаторов.

Еще одна, менее нигилистская точка зрения, состоит в том, что дело ЮКОСа представляет собой скорее ряд импровизированных мер со стороны Путина, а не связный план. Это немного успокаивает. Многое говорит в пользу того, что дело началось не как систематический проект по национализации, а из-за того, что Кремль считал, что Ходорковский собирается использовать свое состояние, чтобы "приватизировать" само российское государство.

Такая "скупка государства" произошла в России в конце 90-х годов, в еще большей степени она происходила в соседней Украине при режиме Кучмы, который Путин, по иронии судьбы, пытался сохранить. Чтобы нейтрализовать воображаемую угрозу со стороны Ходорковского, его необходимо было лишить средств для достижения своих целей, отрезав его группу "Менатеп" от денежных потоков ЮКОСа. Крупные налоговые претензии к ЮКОСу были именно средством, а не целью. Если бы целью было лишь выбивание задолженности по налогам, то не нужно было бы расчленять компанию: ЮКОС мог бы выполнить даже такие колоссальные требования посредством какого-нибудь приемлемого плана поэтапных выплат.

Разумеется, из-за экспроприации акции ЮКОСа - концерна, который в 2003 году привлек больше отечественных и иностранных инвестиций, чем любая другая фирма в России, - практически обесценились. Однако это выглядит как побочный эффект в ходе преследования политической цели первостепенной важности.

Теперь многое зависит от того, можно ли то же самое сказать о другом важном результате - передаче главного подразделения ЮКОСа, "Юганскнефтегаза", в руки государства, притом что и оставшиеся части предприятия обречены на национализацию. Идет ли здесь речь о еще одном случайном побочном эффекте кампании против Ходорковского или это часть основного плана Кремля?

Национализацию, похоже, в любом случае приветствует могущественная группировка, к которой принадлежат бывшие коллеги Путина из КГБ и партнеры по Санкт-Петербургу, один из которых в 2004 году стал главой государственной "Роснефти", купившей "Юганскнефтегаз".

Если бы влияние так называемых силовиков не имело границ, то сегодня уже последовали бы аналогичные нападки на другие крупные предприятия. Однако сегодня даже "Сибнефти" Романа Абрамовича предъявляются лишь незначительные налоговые требования, хотя из-за олигархических имущественных отношений и использования тех же самых схем ухода от налогов, которые стали гибельными для ЮКОСа, потенциально "Сибнефть" является самым уязвимым предприятием. Однако в отличие от ЮКОСа требования не превышают по размерам ликвидные средства предприятия и тем самым не представляют никакой опасности для его существования.

Даже национализация активов ЮКОСа, быть может, отражает лишь тот факт, что нет других покупателей. Виноваты в этом явный политический запрет на перепродажу этих активов другим отечественным игрокам (олигархам) из частного сектора, а также юридические препятствия для иностранных инвесторов, связанные с озабоченностью собственной репутацией.

Так что сейчас самое логичное объяснение заключается в том, что стремление отрезать Ходорковского и "Менатеп" от ЮКОСа было не самоцелью, а лишь политическим средством, и как средство на практике привело к национализации. Никто не дал зеленый свет, чтобы оппортунисты-мародеры в Кремле и вокруг него, которые сейчас контролируют "Юганскнефтегаз", могли по своему усмотрению скупать активы других компаний. Если это так, что ущерб от дела ЮКОСа будет минимальным.

Даже если исходить из того, что Путин не планирует национализацию важнейших сырьевых предприятий, он все же стремится к сильному государственному контролю над этим командными высотами экономики. Это приведет к тому, что рост ВВП в целом из-за низкой производительности и распространенной коррупции на крупнейших предприятиях, которые контролирует или на которые сильно влияет государство, будет ниже, чем потенциально возможно.

В своей речи по случаю десятилетнего юбилея государственного газового монополиста "Газпрома" в 2003 году Путин прояснил свою позицию, назвав компанию одним из немногих геополитических инструментов влияния, которые сегодня остаются у России. Геополитические заботы Путина можно было бы учесть, оставив трубопроводы углеводородного сырья в государственной собственности и разрешив при этом частным компаниям осуществлять добычу, переработку и сбыт российской нефти и газа. Вместо этого Путин разрешил руководству "Газпрома" блокировать предложение своего собственного правительства по давно уже назревшей покупке компании и по дальнейшей продаже ее активов.

Путин хочет, чтобы в России происходили экономические преобразования, аналогичные по типу и по масштабам китайским. Наградой будет повышение уровня жизни страждущего населения и восстановление международного престижа страны. Несмотря на неуверенность по поводу того, какие у Путина намерения, думается, этой цели достичь возможно. Сейчас единственное, что было бы вреднее, чем дело ЮКОСа, - это еще одно "дело ЮКОСа".