Компьютерный дизайнер Юрий Баннов пьет кофе из огромной чашки, его компьютерный жаргон звучит на фоне музыки U2 и болтовни в кофейне. Это вполне могла бы быть Силиконовая долина, но березы и старушки, которых мы видим в окно, свидетельствуют о том, что мы в Сибири.

Хотя он живет в Академгородке, исчезающем оплоте советской научной мощи, компания Баннова почти все время выполняет заказы клиентов из США и Европы.

Он представитель нового поколения, останавливающего "утечку мозгов", в результате которой после распада СССР страна лишилась многих талантов.

Они остаются дома потому, что им так хочется, а не потому, что они не могут выбраться. Российская экономика улучшилась по сравнению с 1990-ми годами, а россияне получили свободы, позволяющие им повидать мир и вернуться обратно. У многих желание уехать стало менее жгучим.

"Я много ездил и люблю проводить отпуск за границей, но я не хочу там жить", - сказал Баннов, бросивший аспирантуру, чтобы заняться соблазнительным бизнесом.

Своим названием Академгородок обязан 30 научно-исследовательским институтам, расположенным на его улицах. Он был создан в 2,8 тыс. километрах к востоку от Москвы в конце 1950-х годов, когда СССР энергично занимался развитием Сибири, стремясь обогнать западную науку. Сегодня он поставляет ресурсы компаниям Запада.

"Здесь нечем похвастаться, зарплаты низкие, но все стабилизируется, - заявил Геннадий Кулипанов, заместитель директора Института ядерной физики. - Шесть и даже четыре года назад непонятно было, придут деньги или нет, и общее чувство неуверенности давило на людей".

По словам Кулипанова, из его института эмигрировало около 150 человек. Он перечисляет названия ведущих американских лабораторий, где они теперь работают. Fermilab из Иллинойса могла бы составить две футбольные команды из бывших сотрудников института, сказал он.

Хотя "утечка мозгов" находится на пике, Академия наук стремится привлечь перспективных выпускников, предлагая им, например, жилищные ссуды. Многих ученых удерживают здесь гранты, получаемые из зарубежных, но иногда и из российских источников. Другие надолго уезжают работать за границу, но потом возвращаются в Россию.

"Мы не можем соперничать с США, Японией и Германией в смысле зарплаты, мы бы позорно проиграли, - сказал Кулипанов. - Мы не можем соперничать в смысле жилья: все молодые ученые, уехавшие в Европу или Штаты, через несколько лет обзаводятся собственными домами. Но мы можем соперничать в смысле интересной работы".

Павел Логачев с гордостью показывает ускоритель частиц, построенный в подземном зале Института ядерной физики, и ясно, что любовь к работе является главным фактором, удерживающим в России 39-летнего отца двух подростков.

"Здесь я могу делать то, чем не мог бы заниматься там, - заявил Логачев. - Здесь у нас хорошая молодежь, интересная работа. Мы работаем на переднем крае науки".

Хотя институт когда-то обслуживал интересы советского государства в холодной войне, сегодня он, как и компания Баннова, живет за счет иностранных заказов, производя и экспортируя небольшие ускорители и другое оборудование.

Другие институты дополняют государственные субсидии частными сделками, которые, по словам Кулипанова, иногда подразумевают участие иностранных клиентов и требуют творческого подхода.

"В Институте археологии есть большой мамонт, который простоял в вестибюле 20 лет, ничего не делая. Теперь они разобрали его на части и отправили на выставки в Японию и Австралию", - сказал он. В последние годы Институт ядерной физики отправил 40 ускорителей в Китай, Южную Корею, Японию, США и Германию, а на родине продал только один. По словам Кулипанова, это свидетельствует о границах нынешнего российского роста и о необходимости диверсифицировать экономику.

"На сегодня главная задача - не укреплять власть, а решать экономические проблемы, создавать внутренний рынок, инвестировать в промышленность и науку", - сказал он.