Телефонный звонок Берлускони, да не один, чтобы призвать русского медведя к умеренности. Разговор с "моим другом Путиным", чтобы попросить его "сбросить скорость". Осетия и Грузия стали испытательным стендом предпочтительных отношений между коллегами. Выражая обеспокоенность по поводу международных связей патрона, принадлежащая его семье газета делает акцент на единодушии между премьером и европейскими лидерами, в первую очередь Саркози. Телефонные звонки с виллы Чертоза обретают огромное значение: "Берлускони пытается посредничать".

О Сильвио как о государственном деятеле можно судить по его культуре и его делам. На первом месте - уверенность в своем полном превосходстве. Потом идет его неотразимое обаяние, его стремление быть на короткой ноге с собеседником, его усилия понравиться ему: при помощи шуток, похлопывания по плечу.

Чисто мужское поведение, в этом нет сомнения, товарищеское. В планетарной стратегии Берлускони вполне допустимы "рога" над головой испанского премьера, мачистские разговоры за столом с Герхардом Шредером, у которого за плечами четыре брака ("Почему мы не говорим о женщинах, принимая во внимание, что ты в них знаешь толк?"), не говоря уже о поведении на саммите "большой восьмерки" в Японии, начиная с серии предложений в берлусконьевском стиле о возвращении равновесия в финансовом мире (проигнорированных всеми) и заканчивая поцелуями, которые он посылал женщинам на верхних этажах, а шедший с ним рядом Саркози пытался его сдерживать.

Какое там! Его не остановить. Уверенный в самом себе, он низвел ислам до отсталой культуры по сравнению с западной цивилизацией и в результате минимизировал конфликт в Чечне до не самой острой проблемы, раздутой антирусскими "домыслами". И все это - чтобы понравиться "другу Владимиру", политику, которого он в глубине сердца считает родственным себе по духу. Известно, что Ширак не выносил излишнего веселья Берлускони, Коль во время европейских мероприятий с изумлением и восхищением смотрел на его продвинутый вид, а чета Блэр была ошеломлена видом пиратской банданы, в которой Берлускони предстал на своей сардинской вилле после первой трансплантации волос.

Но вот с Путиным у него просто-таки антропометрическое сходство. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на их общее фото: один рост, одинаковые залысины, но по-разному причесанные, одинаковые голубые костюмы. Кроме того, возможно, их объединяет и одинаковое видение демократии, индифферентное к формальностям и процедурам: власть там, где сижу я.

И все же не стоит анализировать поведение Берлускони на международной арене только лишь под фольклорным аспектом. Когда Кавалер утверждает, что способствовал улучшению климата в новой Европе и в мире, с присущей ему симпатией и вежливостью, когда он ставит оценки в табели успеваемости участникам саммита G8, с высоты своих долгих лет пребывания на государственном посту, премьер воспринимается таким, каким он является на самом деле: актером первой величины в залах саммита, "благодетелем", заслуженным и незаменимым посредником.

Это может быть следствием неизлечимой провинциальности в сочетании со стремлением отождествить себя с собеседником, о чем можно судить по незабываемым русским фото в меховой шапке: имидж, лежащий где-то посередине между Тото и Пеппино (герои итальянской кинокомедии. - Прим. ред.) на Центральном вокзале в Милане и доном Камилло (фильм Жюльена Дювивье "Маленький мир дона Камилло". - Прим. ред.) в России. И уверенность в способности вести переговоры с лидерами других стран под аккомпанемент гитары Мариано Апичеллы (неаполитанский певец и гитарист, в сотрудничестве с которым Берлускони записал диск романтических баллад. - Прим. ред.), с цветниками, устроенными с любовной заботой во времена трагического Генуэзского саммита, является следствием глубокой убежденности в своих возможностях.

Согласно берлусконьевским критериям, личная дружба является инструментом и движителем решения проблем, урегулирования конфликтов, определения возможных путей выхода из ситуации. Саммит, таким образом, воспринимается как встреча близких друзей, на которых грустные моменты реальности и жесткость силовых отношений должны исчезнуть благодаря голиардическим куплетам или умению восстановить позитивную атмосферу веселой историей, а также при помощи шуток, вроде той, что произнес Берлускони, подмигнув "другу" Клинтону, чудесным лунным вечером в Казерте: "Эй , Билл, будь осторожен, иначе в такую ночь, как эта, наше потомство может стать более многочисленным".

Прошло 14 лет с того magic moment, волшебного момента, а стилистические несоответствия все повторяются, и уже можно говорить об особом стиле (шутки с датчанином Андерсом Расмуссеном ("Я думаю, надо представить вас моей жене, потому что вы красивее Каччари", и похвальба в стиле латинского мачо: "Я должен был вести себя как плейбой с президентом Финляндии", - бедная Тарья Халонен, ведь эти шутки ей не понравились).

Возможно, государственными деятелями не становятся. Но должна же быть хотя бы способность разумно приспосабливаться к роли, когда приходится подписывать международные договоры, представлять стратегическую позицию страны. Иначе обеспечен имидж мухи, которая пахала, сидя на воле, как в том случае, когда он с энтузиазмом поддержал одностороннюю политику Соединенных Штатов в момент начала второй войны в Ираке, что, помимо всего прочего, привело к краху традиционного курса Италии в европейском консорциуме.

Ах, да, Европа: сожаление, упущенная возможность, с момента столкновения с социалистом Шульцем ("Я предложу его на роль капо в концлагере"). С одной стороны - "друзья", в первую очередь Путин, с неформальным общением у камина или за бильярдом, с другой - нетерпимость к обязательствам, абстрактности правил, параметрам Маастрихта, пакту стабильности, нарушение регламента, бдительная брюссельская бюрократия - иными словами, все то, что в Европе противостоит спонтанности правления "а-ля Берлускони"; и все это на фоне чрезмерного американизма, с "другом Джорджем", почитаемым до коленопреклонения.

Все это является свидетельством того, что Берлускони никогда не хотел понимать, что международная политика - это регулируемая нормами неприязнь, а не дружба без правил. Кто знает, поймет ли это когда-нибудь друг Сильвио, и может ли один телефонный звонок за рубеж навести его на мысль, что дипломатия может быть искусством, а не импровизацией, основывающейся на веселой канве комедии дель арте.