Глава российского информационного агентства "Интерфакс" о влиятельных друзьях и смертельных врагах

Ценой успеха в российской медиа-индустрии являются смертельные угрозы, постоянное присутствие телохранителей и убийственные нравственные дилеммы. И самому успешному информационному предпринимателю в постсоветской истории, Михаилу Комиссару, пришлось привыкнуть к круглосуточной охране и постоянным вопросам о том, не слишком ли он близок к лидерам, о которых рассказывает его агентство.

Он изменил завещание и структуру собственности в своей компании "Интерфакс", чтобы не дать конкурентам захватить контроль путем убийства; он отправил дочь учиться за границу, где меньше вероятность того, что ее похитят, и оставил у адвокатов в других странах письма, которые надлежит вскрыть в случае, если его убьют.

Такие предосторожности, объясняет Комиссар, обычны на одном из самых жестоких развивающихся рынков мира.

"Это место, где трудно создавать СМИ, - говорит он Guardian. - Десять наших журналистов было убито за 15 лет. Жить с телохранителем, уверяю вас, невесело".

И все же Комиссару удалось перехитрить и конкурентов, и критиков, когда он создавал один из наиболее быстро развивающихся поставщиков деловой информации в мире.

"Интерфакс" был создан в 1989 году Комиссаром и небольшой группой журналистов "Радио Москва" в период агонии Советского Союза. Название происходит от первого средства распространения информации - первых российских факсов. В то время это была передовая технология. Долгое время доход от аренды факсов был выше, чем от новостей.

С тех пор база клиентов, в число которых первоначально входили 50 посольств и иностранных компаний в Москве, выросла до 20 тыс. потребителей во всем мире. Хотя "Интерфакс" не обнародует результаты своей деятельности, сегодня он является самой влиятельной и, возможно, самой доходной медийной организацией в России.

Комиссар говорит, что ему повезло. "Мы появились в нужное время в нужном месте с нужными людьми. Это было время, когда мир очень интересовался Советским Союзом, когда многое было возможно".

Сегодня в штате "Интерфакса" более тысячи сотрудников, и он является быстро развивающейся многослойной бизнес-моделью. В этом году он заключил альянсы с британским рейтинговым агентством Experian и американским коммерческим рейтинговым агентством Moody's. "Интерфакс" предлагает базы данных, рейтинговые услуги и специализированную информацию в различных областях, от российского военно-промышленного комплекса до китайской горной промышленности.

Страхи, связанные с убийством

Комиссар говорит, что за последние пять лет прибыли ежегодно росли на 10-15%, но он не станет распространяться о том, кому достаются эти деньги, так как бедствием российского делового мира являются боссы олигархических банд.

"Интерфакс" принадлежит нескольким журналистам, но не будем говорить, сколько их, - подчеркивает Комиссар. - Это физически опасно. Кто-то может решить, что ему нравится эта компания и неплохо ее заполучить. Нам уже приходилось отбивать атаки олигархов".

Все, что он готов сказать, это то, что ему и его семье принадлежит контрольный пакет, который структурирован таким образом, что его трудно отобрать, даже если убьют двух или трех из них.

"Интерфакс" очень привлекателен для олигархов, поскольку он влиятелен и доходен. Он может стать хорошим инструментом, чтобы потешить их тщеславие, - говорит генеральный директор агентства. - На пике нашей популярности ко мне подошел один из олигархов с листом бумаги, на котором был изображен путь моей дочери в школу и отмечено пять мест, где на нее можно напасть".

Похоже, подобные угрозы не помешали Комиссару строить медиа-империю не только в бывшем СССР, но и в бывшем восточном блоке.

Мы говорили с ним в Китае, где "Интерфакс" создал новое бюро, которое начинает конкурировать с Reuters и Bloomberg по частоте передаваемых новостей, особенно касающихся тяжелой промышленности.

По словам Комиссара, Китай напоминает ему Россию 1980-х годов, перед крушением коммунизма. Но он не думает, что история повторится.

"Китаю удалось создать очень интересную модель. В отличие от России, он избежал распада государства и анархии, сопутствующей такому распаду. Здесь сильное правительство, создавшее благоприятный для бизнеса климат. Поэтому сюда приходят иностранные инвесторы. В России мы сначала многое разрушили, а потом задумались о последствиях. Китайцы умнее: они сначала думают, а потом меняют".

Сегодня "Интерфакс" имеет в Китае - главным образом, в Шанхае - 30 журналистов и быстро расширяется и в смысле штата, и в смысле продаж, которые в прошлом году выросли более чем на 30%. Медийный рынок медленно приоткрывается, и Комиссар внимательно присматривается к потенциальным партнерам.

"Пока китайские власти очень настороженно относятся к совместным предприятиям в информационной сфере. Но общество меняется очень быстро, и я надеюсь на новые возможности".

Не исключено, что любовь к Пекину ему внушает прагматичный подход к журналистской этике. Комиссар не считает нужным оправдываться, почему он иногда не дает хода статьям, затрагивающим важные сферы, и сближается с представителями власти.

Это урок, который он усвоил в годы хаоса, последовавшего за распадом СССР. Тогда, вспоминает он, СМИ действовали бесконтрольно и регулярно разглашали государственные тайны, публиковали клеветнические статьи и информацию частного характера - сведения о банковских счетах и записи разговоров по мобильным телефонам. "Интерфакс" однажды опубликовал подробные планы транспортировки ядерных ракет, включая расписание движения поезда, на котором их будут перевозить.

"Это была глупость, - признается Комиссар. - Мне не нравится такая свобода".

Сегодня он осторожнее. Освещая сентябрьскую резню в школе Беслана, "Интерфакс" не публиковал сообщений о масштабах убийств, так как Комиссар боялся, что родители, "вооруженные до зубов", попытаются штурмовать здание и ситуация ухудшится.

"Когда передо мной стоит выбор не публиковать новость или оказаться причастным к тысячам смертей, я предпочитаю первое. Может быть, это не совсем журналистика, но я не хочу тяжелых нравственных проблем".

По мнению критиков, Комиссар так часто идет на компромиссы, что уже стал частью истеблишмента. Трудно представить себе, как можно быть ближе. В 1997 году он в течение полутора лет был министром внутренних дел в правительстве Бориса Ельцина. В этом году президент Владимир Путин наградил его орденом Дружбы.

Но бывший радиожурналист утверждает, что он достаточно близок, чтобы получать информацию, и достаточно независим, чтобы самому принимать решения о том, когда ее публиковать.

В доказательство он говорит, что в мае "Интерфакс" сообщил о смерти президента Чечни, а государственное агентство ИТАР-ТАСС молчало несколько часов, дожидаясь официальной версии из Кремля.

"В нашей стране нужна смелость, чтобы публиковать информацию, распространения которой не хочет Кремль. Я вижу это изнутри. Я вижу, почему те, кто находится у власти, не хотят публикации. Они не плохие люди. Это политика", - говорит он.

Комиссар, видевший, как за 15 лет маятник СМИ качнулся от чрезмерной секретности к чрезмерной свободе, поддерживает антитеррористический закон, усиливающий контроль государства над журналистами.

"Наша современная реальность такова, что мы окружены террористами, и что-то в правилах надо менять. Если мы опубликуем информацию об антитеррористических учениях, это может привести к большому количеству смертей. Мы, как и вся медиа-индустрия, поддерживаем антитеррористический закон".

Слыша, как он горячо одобряет ограничения свободы слова, трудно удержаться от вопроса, не стал ли бывший независимый журналист действительно частью истеблишмента.

Видя его недавние шаги по созданию ведущего российского кредитного рейтингового агентства и запуску корпоративной базы данных "Искра", которая, по его словам, сильнее Кремля, теоретики заговора видят нечто зловещее в его господстве в российском информационном бизнесе. Но Комиссар хочет продавать информацию, а не прятать ее. Если он и "большой брат", то в глобальной капиталистической семье. Ограничения, введения которых он хочет в России, действуют в Британии уже больше 100 лет.

Он хотя бы исповедует уважение к словам и правилам, а не к пулям и угрозам, которые предпочитают олигархи.

Дистанцируясь от них, он настаивает на переодевании для съемки. Интервью он давал в непритязательном наряде, но затем вернулся в гостиничный номер, чтобы надеть костюм и галстук. "Олигархи всегда одеваются в непринужденном стиле, - говорит он. - Я не хочу, чтобы меня по ошибке приняли за одного из них".