Каждый день на второй странице New York Times под неприметным заголовком "Корректуры" появляется несколько маленьких заметок, в которых тщательному исправлению подлежат ошибки и пропуски, допущенные в предшествующие дни. Если, например, в газете указывалось неверное время закрытия ботанического сада в Бруклине, на следующий день там появлялось сообщение в десять строк с исправленными данными. Если в каком-то репортаже мелькнула долина в штате Нью-Йорк под названием Онандага, то затем как можно скорее появлялось исправление, что на самом деле долина называется Онондага.

Конечно, для любого автора New York Times в какой-то степени стыдно обнаружить свою статью с исправлениями на второй странице, но для газеты в целом данная рубрика ? это символ статуса. Именно пристрастным отношением к мелочам "Корректуры" призваны демонстрировать приверженность редакции к точности и добросовестности. Кроме того, наличие рубрики "Корректуры" подразумевает: все, что тут не было исправлено, то есть более 90% всех сообщений, не содержит ошибок и, возможно, даже соответствуют действительности. Для газеты, которая ? как все уважаемые издания ? живет от доверия своих читателей даже больше, чем от рекламы, не может существовать никакого более важного критерия.

Катастрофа для New York Times

Поэтому случай с 27-летним Джейсоном Блэром явился настоящей катастрофой для New York Times. Молодой репортер, который писал для газеты на протяжении четырех лет, сначала в качестве практиканта, затем ? сотрудника отдела местных новостей и, наконец, штатного сотрудника отдела внутренней жизни США, надолго останется в памяти своего начальства, хотя на данный момент он уже покинул NYT. После многочисленных жалоб читателей, после протестов других газет и почти что регулярных исправлений на второй странице выяснилось, что многие из статей Блэра основывались на плохо проверенных материалах ? если автор вообще не брал их из головы.

В результате внутреннего расследования, которое теперь опубликовала NYT, оказалось, что Блэр давал репортажи с мест, где он ни разу в жизни не был, ссылался на информированные источники, которых, возможно, никогда не существовало, обманывал своих коллег, приводил высказывания людей, которые не могут вспомнить о визите журналиста. Порою он списывал целые абзацы из других публикаций, не ссылаясь на первоисточник. Примерно в половине его статей, вышедших в октябре прошлого года, встречались те или иные "проблемы", сообщается по результатам внутреннего расследования, в рамках которого семь репортеров NYT взяли более 150 интервью. Некоторые из сфальсифицированных материалов - нередко самые сенсационные, например история разоблачения двух вашингтонских снайперов - были опубликованы на первой странице газеты и немедленно подхвачены другими средствами массовой информации, обычно без какой-либо проверки.

Извинение перед читателями

New York Times за всю свою 156-летнюю историю еще не сталкивалась с такими вопиющими случаями журналистского обмана. Позор безмерен, потеря доверия огромна, ирония конкурентов едка. Чтобы спасти хотя бы оставшееся уважение, газета не просто попросила прощения у своих читателей, а в популярном воскресном выпуске отдала четыре полных страницы рассказу об обманах и разочарованиях. Редакция подробно и ничего не скрывая осветила историю удивительной карьеры Блэра.

При чтении этого материала возникает образ блестящего молодого человека, полного энергией, горящего честолюбием, который производил впечатление на коллег своим усердием, однако чем выше он поднимался, тем глубже увязал во ложи и фальсификациях. Прямо-таки литературный образ одаренного трюкача и хронического лжеца, который под конец использовал весь свой талант и энергию, чтобы его не раскрыли, ? и даже в этом случае действовал изобретательно. Когда начальник требовал у него подробностей о жилище одного собеседника, с которым Блэр якобы разговаривал, тот подробно описал как красную черепицу на крыше, так и все цветы в саду, хотя он никогда там не был, а только досконально изучил снимки, которые фотограф NYT сделал на месте событий и поместил в электронный архив фотодокументов.

Внутренний отчет о результатах расследования

То, что Джейсон Блэр так долго морочил всем голову, зависело, очевидно, не только от его изворотливости, а скорее от небрежности и жажды сенсаций у его начальства. Об этом в полной мере неожиданно свидетельствует внутренний отчет о результатах расследования. Кажется, никому не бросилось в глаза, что активный репортер, который якобы без устали перемещался из одного города в другой, никогда не просил ни цента на аренду автомобиля, оплату гостиничного номера или билета на самолет. При этом Блэр имел плохую репутацию. Редакция местных новостей, в которой он сначала работал, через некоторое время потеряла к нему всяческое доверие, почти не поручала ему серьезные расследования и даже сообщала о своих сомнениях в центральную редакцию. Это делает ситуацию еще более щекотливой.

К тому же для такого властного главного редактора New York Times, как Ховард Рейнс, инициированное им разоблачение Блэра является всем чем угодно, но только не радостным событием. Складывается впечатление, что Рейнс оставлял без внимания все предупреждения и целенаправленно содействовал Джейсону Блэру. Приводятся слова Рейнса, у которого, как утверждает он сам, тогда сложилось впечатление, что Блэр охоч до работы, поэтому он придал его группе журналистов, которая должна была расследовать дело вашингтонских снайперов.

Все больше нелепостей

Однако главный редактор не сообщил начальнику этой "особой команды" о прежних ошибках Блэра, он также молчал, когда последовала новая нелепость, и продолжал продвигать его по служебной лестнице. Он, объясняется теперь главный редактор перед собственными журналистами, никого не хотел "пригвождать к позорному столбу", даже если этот кто-то допустил ошибку. Это может показаться благородным жестом. Или наоборот.

Что способствовало такому терпению обычно жесткого, даже бесцеремонного Рейнса, из подробного саморазоблачения New York Times осталось, конечно, неизвестным. Но другие СМИ охотно муссируют эту тему. Некоторые утверждают, что Рейнс стал жертвой собственного честолюбия, ему нравилась всеобщая шумиха вокруг сенсационных разоблачений в его газете, это давало ему возможность диктовать темы даже электронным средствам массовой информации.

Еще более деликатным является другой вариант объяснений, который в продвижении Блэра по служебной лестнице видит что-то вроде положительного расизма и предполагает, что Рейнс оказывал протекцию молодому афроамериканцу по причине политической корректности, чтобы сделать New York Times более "цветной" и с точки зрения кадров. Какое из предположений ближе к правде, сказать трудно. Ясно только одно: уважение к New York Times подорвано, что не может не сказаться на самом Ховарде Рейнсе. Пока, однако, был вынужден уйти только Джейсон Блэр, который сумел поломать свою будущую жизнь еще до того, как она толком успела начаться.