Европа и Россия - всегда сложная тема. Об этом не понаслышке знают те, кого несчастливая географическая случайность поместила на стыке между ними. Раны прибалтов, поляков, венгров и чехов до сих пор болят. Именно они с беспокойством спрашивают себя, не является ли ослабшая Россия раненым и поэтому еще более опасным тигром. Или все же Москва, как думают в Берлине и Париже, уже на пути к демократии - хоть и извилистом, но честном. ЕС колеблется между этими полюсами. А Москва не очень понимает, что ей видеть в ЕС, - вызов или надежного партнера.

В этой неопределенности кроется большая опасность для стабильности континента. Поэтому ЕС заинтересован в реалистической политике по отношению к России. Легко сказать, однако трудно сделать. Брюссель не должен повторить ошибки американских стратегов, которые, как бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, уготовили для России лишь роль "младшего партнера Запада". Логика победителей в холодной войне не годится в качестве основы для ориентированной на будущее политики.

Увидеть Россию на коленях - что это даст Европе? Ничего. Ведь как ни крути, Россия - это не только очень большая страна в непосредственной близости от ЕС, которая имеет ядерное оружие, но и обладатель ключа к аспектам безопасности, без которых Европе не обойтись. Без российских нефти и газа европейская экономика не может процветать. Без участия России в борьбе с преступностью контрабанда наркотиков из Азии и организованная преступность будут необузданно расти. А без Москвы тлеющие конфликты на периферии России не разрешить.

Поэтому целью может быть только равноправное партнерство. То, что сотрудничество, о котором торжественно договорились еще восемь лет назад, до сих пор в зачаточном состоянии, а в вопросе о визах, несмотря на двухлетние переговоры, по-прежнему не найдено общей линии, показывает, как еще до этого далеко. Вина в этом лежит не только на обеих сторонах. ЕС до сих пор не смог найти разумный баланс между своими новыми восточноевропейскими членами, у которых иногда возникает желание отомстить бывшим угнетателям, и сторонниками "реальной политики" в Германии и Франции. Одна только долгая канитель по поводу того, следует ли обращаться с Россией как со всеми другими соседями или с ней нужны особые отношения, не только привела к потере большого количества времени, но и посеяла недоверие в Москве по поводу мотивов и целей ЕС. Кроме того, после распада СССР ЕС недопустимо долго считал Россию исторически закрытым вопросом. Россия, с другой стороны, колеблется между заискиванием и обвинениями. С одной стороны, Россия хочет свободного доступа на рынок ЕС. С другой, она обвиняет ЕС в проведении региональной политики диктата в ущерб России.

В неуверенности по поводу мотивов, которые движут противоположной стороной, корень проблемы. При этом дело не только в недостатках общения. Москва, например, рассматривает быстрое расширение ЕС и НАТО почти до своих границ как политику запугивания, которая дошла уже до Кавказа. Брюссель же подозревает Россию в том, что она всеми средствами хочет обеспечить себе региональные зоны влиянии, путь даже при помощи насилия и фальсификации выборов.

Беда в том, что и то и другое отчасти верно. И Россия и ЕС идут по пути, ведущему к завоеванию в политике положения гегемона. Москва - по привычке, а ЕС - по необходимости. И хотя слово "гегемон" в Брюсселе занесено в черный список, а европейские политики, например, Йошка Фишер, называют мышление категориями региональных зон влияния устаревшим, в реальности дело обстоит иначе. Со своими расширениями, с политикой добрососедства, которая должна крепко привязать к Брюсселю находящиеся между Россией и ЕС страны, и со своей средиземноморской программой ЕС превращается в гегемона. Однако он должен следить за тем, чтобы не поставить под угрозу партнерство, сильно столкнувшись с российскими интересами.

ЕС и России не хватает доверия друг к другу. На этой неделе Брюссель и Москва договорились о совместных проектах в сфере экономики, правосудия и науки. О того, будут ли они удачными, зависит рост доверия. ЕС должен вкладывать в это дело все, что можно. Не для того, чтобы отойти от ценностей Запада, а для того, чтобы привлечь на свою сторону Восток.