Находящийся под арестом бывший глава российского нефтяного концерна ЮКОС настаивает на формировании парламентской демократии и сильного гражданского общества

42-летний Михаил Ходорковский, бывший глава концерна ЮКОС, в конце мая в результате сомнительного судебного процесса был приговорен к девяти годам лишения свободы. Газета Süddeutsche Zeitung взяла у него письменное интервью.

- Михаил Борисович, почему вы в тюрьме?

- Я верю в будущее своей страны. Я верю в то, что Россия станет сильным независимым государством. Сегодня российское государство очень слабо, что бы ни говорили кремлевские пропагандисты. И я верю в то, что оно действительно будет демократическим и свободным. Меня посадили в тюрьму, потому что Кремль слишком слаб и не готов к открытой и честной борьбе с независимой оппозицией. Они отвечают на мои статьи и интервью тем, что переводят меня в общую камеру или сажают в карцер моего друга Платона Лебедева. На службе у Кремля нет ни одного значительного политика, который мог бы вести дискуссию об основных вопросах жизни и развития России.

- Вы говорили, что решение по вашему приговору - девять лет заключения в колонии - принималось в Кремле. Вы имели в виду президента Владимира Путина?

- Разрушение ЮКОСа было инициировано помощником Путина Игорем Сечином при содействии близких Кремлю бизнесменов. Результат известен: дискредитация российского руководства, государства и лично президента. За это президент может поблагодарить своих вассалов.

- Президент Путин поддерживает замечательные отношения с лидерами западных государств. Федеральный канцлер Герхард Шредер даже как-то назвал его истинным демократом. Как вы можете это объяснить?

- Вероятно, господин Шредер действительно полагает, что управляемая демократия - это идеальная модель для России, хотя я не верю, что он мог высказать такую мысль публично. Я вижу для своей страны более перспективную модель - настоящую демократию. Модель, где традиционный в России моральный авторитет президента сочетается с полноценным парламентаризмом. Нам необходимо правительство парламентского большинства, независимые суды и свободные средства массовой информации, а также гражданское общество.

- Западные страны - как, например, Германия - в значительной степени зависят от российских нефти и газа. Может ли поддержка Путина быть гарантией стабильных поставок?

- Европе для обеспечения стабильности в энергетике нужно думать, прежде всего, об использовании энергосберегающих технологий и диверсификация источников энергии и сырьевых ресурсов. Один человек не может гарантировать стабильность российских поставок. База для стабильности в России - это взаимное доверие народа и руководства. Сейчас это доверие пропало, поскольку правящая элита видит в нации быдло. Стабильность может быть создана только в результате демократической смены правящей элиты после сложения Путиным президентских полномочий в 2008 году, как того требует Конституция.

- Разочарованы ли вы боязнью западных лидеров вмешаться в ваше дело?

- Я всегда придерживался и придерживаюсь мнения, что Россия, как независимое государство с 1200-летней историей, должна решать свои проблемы самостоятельно. Однако в интересах как Запада, так и России честно и непредвзято обсудить случившееся, не закрывая глаза на положительные перемены, но и не позволяя вводить себя в заблуждение. Долговременная дружба между соседями должна основываться на общих ценностях, и они у нас есть. Западноевропейская цивилизация - это сестра нашей цивилизации. Это существенно важнее, чем братские отношения наших руководителей.

- Канцлер Шредер однажды сказал, что в вашем случае у него нет никакого повода сомневаться в соблюдении принципов правового государства. Что вы почувствовали, когда это услышали?

- То, что глава государства уделяет словам своего коллеги из другой страны больше внимания, чем собственному населению, нам в России хорошо известно. В конечном счете, в моем случае от мнения Шредера больше ничего не зависит.

- Вы объявили о выдвижении своей кандидатуры на довыборы в парламенте, вы видите в себе политика. А будущего президента?

- Я стал политиком де-факто, когда Кремль заточил меня в тюрьму. Еще слишком рано говорить о моих перспективах в политике. Но я считаю необходимым существование полноценного гражданского общества. Нам нужна сильная оппозиция, которая представляет интересы избирателей и борется за власть. Так оппозиция, если нынешнее руководство ничего не сделает, чтобы измениться, может прийти к власти уже в 2009 году. Я сделаю все, чтобы такая оппозиция в России возникла.

- Судя по вашим статьям, вы совершили поворот влево. Это результат вашего заключения в тюрьме?

- Путинский режим - это тоталитаризм без модернизации, статус-кво любой ценой. Этот режим не имеет никаких идей для развития. В основном он состоит из переходных фигур, которые не задумываются над тем, что будет со страной через 10, 20, 50 лет. Следующее руководство будет демократическим, но значительно более патерналистским. Оно станет своему народу другом, а не мачехой. В сегодняшней России проект модернизации можно осуществлять только в рамках леволиберальных парадигм. И не столь важно, называется ли это официально социал-демократией.

- Вы говорили, что Путин более либерален и демократичен, чем 70% российского населения. У вас действительно есть надежда на установление в России демократии?

- Да, Путин не либерал и не демократ, но он более либерален и демократичен, чем 70% российского населения. Однако команда Путина не в состоянии осуществить широко задуманную модернизацию.

- Вы для молодых либералов - икона. Однако кажется, что большей части россиян Путин гораздо более симпатичен, чем вы. Это ли не повод для размышления?

- В целом российское общество довольно консервативно и уважает институты верховной власти. Но оно тоже хочет перемен, оно тоже хочет иметь право взять свою судьбу в свои руки и не желает единомыслия. Большинство людей понимает, что их цинично используют в личных целях, которые не имеют ничего общего с национальным развитием. Поэтому сегодня Кремль находится на грани кризиса легитимности. Это очень опасно, так как полная потеря легитимности власти ни разу не принесла России ничего хорошего. Но эту проблему Кремль создал себе сам.

- Что из сделанного лично вами в 90-е годы вы сегодня считаете ошибкой?

- Моей самой большой ошибкой было то, что я создал предприятие и построил заводы - хотя надо было создавать страну и формировать общественные институты. Все это должно было стать сутью либеральных реформ. За экономикой были забыты люди, их интересы, проблемы и взгляды. Вероятно, дело было в моей молодости, в недостаточном опыте. Возможно, это была обыкновенная глупость. Сейчас я пытаюсь исправиться.

- Извлекли ли урок из вашего дела российские олигархи?

- Никаких олигархов нет, это фантом. Существуют Борис Березовский и Владимир Гусинский, которые находятся в эмиграции. Есть путинский друг Роман Абрамович, член "Единой России", Владимир Потанин, лояльный Вагит Алекперов и постоянно готовый к отъезду Михаил Фридман. Это очень разные люди, которых объединяет только их богатство, но у них совсем разные интересы и ценности. Урок для них заключается в том, что нужно платить и молчать или уезжать. Они не являются олигархами, у них нет никакой власти. Имена настоящих олигархов путинской эры мы узнаем только через несколько лет.

- В среду должно начаться рассмотрение вашей кассационной жалобы. Связываете ли вы с этим какие-нибудь надежды?

- Нет, это сугубая формальность. Городской суд был проинформирован о политическом решении еще до начала составления приговора. Данный суд - это придаток кремлевской бюрократии. К его решениям никакого доверия быть не может.

- Вероятно, вскоре вас переведут в колонию. Вы не боитесь, что общественность вас забудет?

- Стать политиком в тюрьме - это очень по-русски. Доверие народа можно завоевать только в роли жертвы. Тюрьма в принципе не мешает моей общественной деятельности, как бы сильно на это ни надеялся Кремль. У меня есть миллионы приверженцев по всей России, а завтра их будет уже десятки миллионов. Они помогают мне поддерживать контакт со страной, которую также больше нельзя назвать по-настоящему свободной.

- Не опасаетесь ли вы за свою жизнь?

- В моем положении случайности исключены, а все остальное - это обычные риски политической борьбы в условиях очень "управляемой демократии".