Сразу после триумфальной победы своей партии на парламентских выборах в России Владимир Путин решил слегка предаться дипломатической мстительности. Вчера российский президент приказал Британскому совету закрыть оба его отделения за пределами Москвы. Это решение Кремль аргументировал малоправдоподобными основаниями, заявив, будто эта культурная организация нарушает российское законодательство о налогообложении.

В действительности, это, по-видимому, новый этап ответных мер Кремля в связи с высылкой четырех российских дипломатов из Великобритании в июле. Решение о высылке, в свою очередь, было реакцией на отказ Москвы экстрадировать Андрея Лугового - человека, который подозревается в отравлении российского эмигранта в Лондоне в ноябре 2006 года. В ответ из Москвы ранее уже были высланы четыре британских дипломата. Очевидно, Путин решил расширить размах мер.

Однако было бы неверно рассматривать этот шаг исключительно в контексте ссоры между сторонами на дипломатическом уровне. Есть куда более значимый контекст. То, каким образом Путин среагировал на совершенно оправданную просьбу Великобритании об экстрадиции Лугового, отражает нечто куда более зловещее, касающееся направления, в котором движется России при этом президенте. Это беззастенчивое использование юстиции в политических целях свидетельствует о развороте на 180 градусов, который совершило российское общество за последние семь лет. Мы наблюдали, как это работает, в судебном преследовании нефтяного олигарха Михаила Ходорковского и в притеснении иностранных неправительственных организаций, действующих в России.

Причем на горизонте никаких проблесков не видно. Сделанное Путиным на этой неделе заявление о поддержке своего ближайшего союзника Дмитрия Медведева в качестве преемника, вряд ли успокаивает тех, кто хотел бы наблюдать возникновение более либеральной России. Тут можно возразить, что по крайней мере подтверждаются намерения Путина соблюсти конституционное ограничение числа президентских сроков и в марте будущего года сложить с себя полномочия, но наблюдается мало симптомов того, что он действительно готов передать бразды правления кому-то другому. Напротив, он роняет недвусмысленные намеки, что, перестав быть президентом, станет следующим премьер-министром России. Путин определенно сформировал достаточно крепкую опору собственной власти, чтобы с этого поста господствовать над значительной долей государственного аппарата.

Возможно, самым тревожным аспектом верховной власти Путина является тот факт, что многих россиян не беспокоит подобная перспектива. Более того, многие надеются, что Путин будет властвовать судьбами России и после марта будущего года. Если их желание исполнится, мы можем ожидать, что удручающий отход страны от демократии, назад к автократии в советском стиле, будет продолжаться.