На прошлой неделе исполнилось пять лет со дня покушения на редактора русскоязычной версии Forbes Пола Хлебникова. За истекшее время расследование его убийства зашло в тупик. Для родственников Хлебникова это явилось неожиданностью, поскольку в 2005 году Владимир Путин, на тот момент президент, сказал им, что "знает имена убийц", и призвал положиться на российскую юстицию. С точки зрения корреспондента The New York Times Эллен Барри, многое в этом процессе, с одной стороны, роднит его с делом Политковской, а с другой - обнажает слабые места российской судебной системы.

И в том, и в другом процессе фигурировали второстепенные подозреваемые, судопроизводство в отношении которых велось на основании косвенных улик. "Российская прокуратура не имеет обыкновения и достаточных правовых оснований, чтобы убеждать мелких преступников давать показания против своих боссов", - отмечает The New York Times.

В обоих случаях ключевые подозреваемые сумели сбежать: в 2006 году по делу Хлебникова был вынесен оправдательный приговор, а к моменту, когда дело направили на новое рассмотрение, один из подозреваемых скрылся.

Вердикт по обоим делам выносила коллегия присяжных - по мнению Эллен Барри, подверженная запугиванию и угрозам, и, по данным статистики, более лояльная по отношению к обвиняемым (15-20% оправдательных вердиктов против 1% в случае рассмотрения дела судейской коллегией).

Наконец, оба дела имеют резонанс в международной политике, и это дает брату погибшего, Питеру Хлебникову, основания утверждать, что "влиятельные фигуры в правительстве не заинтересованы в успешном завершении процесса". Впрочем, Игорь Коротков, бывший адвокат одного из двух подозреваемых - Казбека Дукузова, уверен в обратном: "Для них это было делом чести - найти подозреваемых", - сказал он The New York Times.

В 2006 году Алексей Рыбин, член коллегии, выносившей первый вердикт по делу Хлебникова, оказался в меньшинстве: он был уверен, что подозреваемые виновны.

Рыбин убежден, что на присяжных оказывали давление, склоняя их к оправдательному решению. По его словам, в какой-то момент в совещательную комнату начала проникать внешняя информация - от источников в прокуратуре и из интернета.

После вынесения приговора он изложил свои подозрения в пространном письме в прокуратуру, а на прошлой неделе передал несколько блокнотов с записями вдове убитого журналиста, Музе Хлебниковой.

Рыбин - единственный из всей коллегии, кто решился нарушить мораторий на раскрытие деталей процесса в СМИ, поэтому подтвердить истинность своих слов ему нечем, признает The New York Times.