Хотя у фразы "быть токийцем" нет такого очарования, как у выражения "быть парижанином" или "быть жителем Нью-Йорка", здесь, в Японии, мы, токийцы, сумели снискать немного славы. Коренные токийцы называют себя "эдокко", что значит "ребенок Эдо" (Токио назывался Эдо до революции Мэйдзи 1868 года). Слово "эдокко" особенно любят употреблять люди старшего поколения. Они гордятся тем, что обладают "эдокко катаги" - "духом эдокко", который определяется чистотой ("саппари" - дословно "городская чистота") мысли и манер.

Таким образом, токийцы менее склонны внешне выражать свое недовольство чем-либо, менее экстравагантны и эмоциональны. Они предпочитают страдать в тиши и одиночестве, чем кому-нибудь жаловаться на свои трудности. Фраза "акирамэ га ий" ("передать себя в руки судьбы") наиболее ярко выражает специфику индивидуальности "эдокко".

Прожив много столетий под тяжестью бюрократии сёгуната Токугава, а затем пережив опустошение Второй мировой войны, токийцы научились опускать головы, поджимать зубы и продолжать делать свое дело, думая: "Будь, что будет!" Нельзя сказать, что мы берем только то, что легко идет в руки, однако мы привыкли больше приспосабливаться к ситуации, а не стремиться изменить ее.

В нашем характере отсутствует стремление провести демократические дебаты, с тем чтобы улучшить ситуацию. Когда что-либо идет не так, как надо, мы задумываемся об этом, чтобы приспособиться к новой ситуации и укрепить в ней свое положение, а затем вновь возвращаемся к своим делам.

Это происходит потому, что Токио был построен 400 лет назад и развивался в исторический период, который ориентировался исключительно на деятельность мужчин. Об этом свидетельствуют и лозунги периода Эдо: "Кэнка то кадзи ва Эдо-но хана" ("Борьба и пожары - душа Эдо"), или "Эдокко ва ёигоси-но канэ ва мотанай" (сын Эдо никогда не держит деньги, заработанные днем, до ночи"), и т.д.

Три столетия назад в населении Токио преобладали мужчины. Это были, в основном, поденщики и строители. Только один из десяти мужчин мог позволить себе жениться, но вокруг было достаточно женщин, с которыми можно было просто провести время. Улицы тоже были наполнены мужчинами. Они сновали во все стороны, глотая пыль, поднимавшуюся вокруг бесчисленных строительных площадок. Мужчины всегда были в пути, бегая по делам, напиваясь в харчевнях или разыскивая работу. Все это кажется знакомым и близким и сегодня.

В Токио почти отсутствует мягкая созерцательная атмосфера, которой пропитан воздух Киото. Этот город привык взращивать и угождать мужским вкусам и потребностям. Блюда "Эдо-маэ" ("как в Эдо"), такие, как гречневая лапша "соба", суси и тэмпура (овощи и креветки во фритюре), появились благодаря потребности мужчины-рабочего заказать блюдо, съесть его и уйти через 10 минут.

Среди достоинств мужчин-токийцев особо ценились "хая-аруки" (умение быстро ходить), "хаямэси" (умение быстро есть) и "хая-буро" (умение быстро мыться). Они очень не любят праздно проводить время и ничего не делать. Их речь отличается краткостью фраз и прерывистым стаккато, а темперамент вполне можно сравнить с "каминари" (молнией) или с "ватта такэ" (треском расколовшегося бамбука). Позволять делу тянуться, заниматься любовной интригой или вступать в споры считалось презренным признаком слабости.

Характерно, что токийские женщины в значительной степени повторяют мужчин. "Эдо-но онна" ("женщина Эдо"), или "адзума-онна" ("восточная женщина"), как называют жительниц Токио в остальных районах Японии, с подозрением относится к демонстрации эмоций и предпочитает веселое молчание.

"Киппу-га ий" ("билета на надо" - энергичная и легко отказывающаяся от "дополнительного багажа") - главная черта токийской женщины. Как и их мужские alter ego, токийские женщины безропотно и много работают. Наша бабушка часто отчитывала нас: "Онна ва иэ-но нака дэ сувару ё-ни наттара, - осимаи!" ("Если женщина начинает в доме присаживаться на стул, ее дни сочтены!").

Однако токийские парни отмеают, что "Эдо-но онна" слишком независимы, самостоятельны и прохладны. Они не любят впустую тратить время на любовные игры, а вместо этого предпочитают заниматься бизнесом. "Адзама онна ва ирокэ га най" ("У восточных женщин нет сексуальной привлекательности") - это, пожалуй, одно из самых распространенных обвинений в адрес токийских женщин.

Также известно, что романтической мечтой каждого токийца и сейчас является девушка из Киото - с ее медленной, мягкой речью и врожденными навыками соблазнения мужчин. "Кё-онна" (женщина Киото) считается диаметральной противоположностью чрезмерно прямолинейной (и поэтому несексуальной) жительницы Токио.

Но есть одна черта, которая одинаково восхищает всех токийцев - и мужчин и женщин. Это "дзё-ни ацуку, намида морои" ("сердце, чувствительное к печали и боли других людей"). Истинный "эдокко" никогда не откажет человеку в помощи, и даже если он сам проливает слезы от горя, он всегда готов проявить сочувствие и оказать поддержку другому человеку, оказавшемуся в тяжелом положении.

К сожалению, подлинного "айсубэки эддоко" ("привлекательного ребенка Эдо") найти все труднее. Но миф продолжает жить.