У Ильи Эренбурга, военного корреспондента и комментатора армейской газеты "Красная Звезда", были приступы страха. Еще бы, ведь 14 апреля газета "Правда" опубликовала статью с незатейливым заголовком "Товарищ Эренбург упрощает". Он в любой момент ожидал ареста. Партийный орган обвинил его в том, что он поголовно клеймит всех немцев как нацистов. "Советский народ никогда не ставил германское население в один ряд с преступной фашистской кликой, которая правит Германией", - писала газета.

Нападки "Правды" завершало обвинение: "Его взгляды представляют собой разновидность несовместимых с советским духом фашизма и расовой ненависти".

Но эти обвинения были беспочвенными, ведь Эренбург был одним из основателей Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Кроме того, в последние годы он лишь строго придерживался линии партии, а именно требовал мести за истребительную войну Германии против СССР.

Статья не случайно появилась перед началом "берлинской операции", т.е. взятия в окружение столицы третьего рейха, которое должно было начаться 16 апреля 1945 года. Она сигнализировала о новой линии пропаганды: красноармейцев нужно было изображать освободителями, гарантами правопорядка. До этого лозунг был: "Мы мстим за преступления немцев!" - то есть за массовые казни гражданских лиц вермахтом и СС, депортации на каторжные работы, миллионы погибших от голода советских военнопленных, разбомбленные города и сожженные деревни.

Фальшивая цитата

Судя по всему, до сих пор красноармейцам нужно было способствовать массовому бегству немцев из областей восточнее рек Одера и Нейсе, которые, по воле Сталина, должны были отойти Польше. В любом случае, армейское руководство сначала почти не препятствовало поджогам, мародерству и массовым изнасилованиям в Восточной Пруссии, Померании и Силезии. Однако для областей западнее Одера определялись другие задачи: их жителям надлежало заняться строительством социализма. Их необходимо было привлечь на свою сторону в качестве союзников, и поэтому Эренбурга, которого национал-социалистическая пропаганда называла "ненавистником немцев", нужно было проучить. Надо сказать, что советскому военному руководству практически не удалось заставить солдат на фронте проводить этот новый курс, но это уже другой вопрос.

Эренбург относился к тем российским писателям, которых партийное руководство направило на пропаганду в войсках. Нацистский министр пропаганды Геббельс для запугивания велел зачитывать по радио тексты "этого кровожадного еврея-большевика", в которых он называл немцев "фрицами". Таким образом Эренбург приобрел известность. Никто иной, как сам Гитлер в своем приказе весной 1945 года причислил его, наряду с генералом Шарлем де Голем и американскими министром финансов Генри Моргентау, который хотел превратить Германию в аграрную страну, к "самым опасным врагам германского народа".

По сей день у консервативно настроенных немцев, в том числе изгнанных с бывших германских восточных территорий, а также нацистов и неонацистов, имя Эренбурга вызывает раздражение. С его именем связывают прежде всего призыв к красноармейцам насиловать немецких женщин: "Насилием сломите расовое высокомерие германских женщин! Берите их как законную добычу!"

Однако результаты исследований архивов, проведенных Мюнхенским институтом современной истории, показали, что эта фраза, которую распространили через приказы вермахта, принадлежит совсем не Эренбургу. Скорее, речь идет о фальшивке нацистской пропаганды, которая должна была подтолкнуть солдат вермахта к последнему броску на защиту границ рейха. Эренбург, который всегда оспаривал своей авторство этой фразы, в газете "Красная Звезда" писал: "Фрицы - сами профессиональные насильники с большим опытом, потомки павианов. . . Мы презираем немецких женщин за то, чем они являются матерями, женами и сестрами палачей. Нам не нужны эти ведьмы-блондинки".

Но при этом он никогда не отрицал, что, как и другие привлекаемые к военной пропаганде писатели, он участвовал в написании листовок, в которых в различных вариантах повторялся призыв: "Убей немца!" Он постоянно в резких тонах указывал на то, что немцы считают русских "недочеловеками" и что они не останавливаются даже перед разрушением церквей, театров, музеев и библиотек.

Листовки с его текстами переходили из рук в руки, он стал героем для фронтовых солдат. Он написал около полутора тысяч статей, адресованных красноармейцам.

Британский корреспондент в Москве Александр Верт, которому несколько раз разрешали вести репортажи с фронта, констатировал, что все, что писал Эренбург, было безвредным по сравнению с тем, что красноармейцы видели собственными глазами: "Над каждым местом, через которое проходили немцы, стоял запах разложившихся трупов". Верт считал, что для того, чтобы пробудить в красноармейцах жажду мести, вообще не нужны были такие пропагандисты, как Эренбург.

В своих мемуарах Эренбург пишет, что призывы убивать были связаны с потребностями самообороны. Нужно было мобилизовать все силы, чтобы не дать немецким оккупантам полностью разрушить страны: "Быть может, я больше всего ненавижу фашизм потому, что он не только был абсурдной, варварской идеей, но и потому, что он и нас научил ненавидеть". Мемуары Эренбурга в 60-е годы вызвали в Германии острый спор в рамках более масштабных дебатов о вине военного поколения. Эренбург умер в 1967 году, к большому прискорбию ветеранов Красной Армии.

Лишь после распада СССР можно было опубликовать записи Эренбурга, которые до этих пор скрывала цензура, в том числе о его работе в ЕАК, который занимался поиском союзников в борьбе СССР против нацистской Германией, главным образом среди американских евреев. Однако внутри страны ЕАК действовать почти не разрешалось. Хотя был издан английский вариант "черной книги" об убийствах советских евреев немецкими оккупантами, рукопись русскоязычного издания, в создании которой ведущую роль играл Эренбург, исчезла в сейфах КГБ.

Пропагандистский отдел ЦК должен был следить за тем, чтобы ни один из советских народов особо не выделялся; причиной такого курса был, несомненно, и традиционный антисемитизм определенной части партийного руководства. Так что о судьбе евреев запрещалось говорит отдельно. Так, в официальном сообщении о расстреле около 40 тыс. евреев командой СС в Бабьем Яру у Киева, говорилось лишь о "мирно настроенных советских гражданах". В расстреле принимали участие и украинские добровольцы, но это для советской цензуры было абсолютным табу, так же, как и факты сотрудничества многих русских, белорусов, латышей и литовцев с СС в ходе охоты на евреев. Эренбург собрал свидетельские показания по этим эпизодам.

Русскоязычная версия "черной книги" без цензуры появилась лишь в 1993 году. И лишь на следующий год стали известны причины появления статьи в "Правде" от 14 апреля 1945 года, которые вновь представляют Эренбурга в ином свете. Дело в том, что в начале 1945 года он посетил соединения Красной Армии в Восточной Пруссии и при этом узнал о преступлениях советских солдат в отношении гражданских лиц. Он сам увидел страдания немецкого населения. По возвращении в Москву он пожаловался высокопоставленным офицерам на "плохую политическую подготовку" Красной Армии, рассказал о мародерах и грабителях. Его критика не осталась не замеченной в Кремле, ведь, как и все другие писатели, он тоже находился под пристальным наблюдением.

"Зуб в шестеренке"

Таким образом, статья в "Правде" означала конец его карьеры военного корреспондента. Однако других последствий для Эренбурга она не имела. Его имя на три с половиной недели исчезло из советской прессы - тысячи читателей задавали вопросы редакциям, почему он больше не пишет.

Затем он снова взял на себя роль пропагандиста, главным образом за границей расхваливая СССР как самое справедливое общество на земле. Однако после смерти Сталина в 1953 году он написал роман "Оттепель", которому суждено было дать имя этому короткому периоду внутриполитической разрядки. Оглядываясь назад, он писал: "В глазах миллионов читателей я был писателем, который в любой момент мог пойти к Сталину. На самом деле я был таким же зубом в шестеренке, таким же маленьким винтиком, как и мои читатели. По его словам, он никогда не видел Сталина вблизи, никогда ему не звонил.

Он признал, что у него были большие сомнения относительно коммунизма. Однако эти признания принесли ему лишь обвинения в оппортунизме. Он сам незадолго до своей смерти сказал, что поздно понял свою роль "полезного еврея": во время антисемитских кампаний партийного руководства после войны он должен был быть для заграницы живым доказательством того, что в СССР нет антисемитизма.

Даже в современной России фигуру Эренбурга воспринимают по-разному. Одни считают его искусным приспособленцем, который пережил не только все смены власти, но даже и сталинские чистки. Другие же говорят, что он внес важный вклад в победу над фашистским агрессором, а также в составление документов по Холокосту.