Российско-грузинская война, которой запомнится лето 2008 года, несомненно, является традиционным конфликтом двух государств из-за совершенно очевидной цели - судьбы Южной Осетии, но источник ее, прежде всего, - в желании обеих сторон пересмотреть геополитический баланс, сложившийся в последние двадцать лет.

Чтобы осознать происходящее и понять, что повлияет на усилия по установлению мира, небесполезно обратиться к истокам - или предлогу - этой войны. Вторгшись в Южную Осетию, президент Саакашвили заявил о своем праве на восстановление территориальной целостности его страны. Ведь, начиная с 1990-х годов, она разваливалась на части. Малые народности - осетины, абхазы, аджарцы и пр. - получили в 1922 году от Ленина и Сталина, стремившихся сломить грузинский национализм, статус культурной и административной автономии в рамках Грузинской республики.

Этот статус не был фикцией и позволил этим народам развивать свой язык и утверждать собственную культурную идентичность. Распад СССР стал предвестием конца этой многонациональной Грузии. Малые народы услышали призыв Бориса Ельцина: "Берите независимости столько, сколько сможете"; кроме того, они столкнулись с ультранационалистической политикой первого президента независимой Грузии Гамсахурдии, не признававшего никаких национальных различий на грузинской земле.

Ответом осетин и абхазов на это стремление к унификации стали отделение и война. По окончании тех войн эти народы жили в условиях независимости, оспоренной Грузией и непризнанной международным сообществом, которую, однако, все больше поддерживала Россия, предпринявшая новую версию ленинско-сталинской затеи с целью снизить грузинскую враждебность в их отношении.

С момента прихода к власти Саакашвили в 2003 году, латентный кризис в отношениях Москвы и Тбилиси перерос в настоящую конфронтацию. Грузинский президент заявил о двух целях: восстановить грузинскую власть на всей территории и убедить США, что Грузия - их лучший союзник на Кавказе, чтобы те устранили оттуда Россию.

Эта вторая цель - фон и истинная причина вооруженного конфликта августа 2008 года. Судьба осетин и абхазов, в конечном счете, мало волнует Россию, хоть она и разжигает в этих республиках огонь сепаратизма, чтобы ослабить Саакашвили и охладить его атлантистский пыл. Но здесь речь идет о рычагах России, а не о логике ее поведения. Для Москвы в сердце этого конфликта - могущество, утраченное двадцать лет назад, унижение страны, лишенной Империи и тщетно пытавшейся построить со своими бывшими владениями содружество нового типа, в то время как эти ее потенциальные партнеры восставали против нее и обращали свои взгляды на Запад, прежде всего, на Соединенные Штаты.

Более того, для России была невыносима мысль о том, что США, в одиночку доминировавшие на международной арене, пытаются выгнать ее из традиционных сфер влияния в Средней Азии и на Кавказе. Почти двадцать лет Россия была вынуждена наблюдать за этим упадком могущества, за расширением НАТО к ее границам, за международной игрой, в которой ее никто не слушал, хотя она и сохранила свой статус постоянного члена Совета Безопасности ООН. Популярность Владимира Путина, чьи два президентских срока уже завершились, связана с тем, что он является олицетворением возрождения России и преодоления упадка.

В этой попытке стереть Россию с международной арены Грузии принадлежит особое место. Именно в этом контексте следует рассматривать цели, ради которых президент Саакашвили слишком легкомысленно пожертвовал интересами собственной страны. С 2003 года он разыгрывал американскую карту против России, убежденный, что США поддержат его при любом раскладе, а Россия не отреагирует или столкнется с президентом Бушем, решительно настроенным защищать своего маленького союзника. Именно из-за этой уверенности Саакашвили перешел от слов о необходимости восстановления грузинской власти в Южной Осетии к применению силы.

При этом он не учел два фактора: укрепление связей России с сепаратистскими регионами (в частности, в результате выдачи российских паспортов их жителям) и признание Соединенными Штатами и несколькими европейскими странами независимости Косово вопреки протестам России, не преминувшей назвать происходящее возможным прецедентом для будущего признания Южной Осетии и Абхазии. И, наконец, Саакашвили переоценил вес Грузии в мировой геополитической ситуации, забыв, что в конечном итоге она может оказаться в американских расчетах менее важной, чем необходимость российской поддержки в иранском вопросе.

Российский ответ на опрометчивый ход президента, рискнувшего собственной легитимностью, был, без всякого сомнения, непропорциональным. Карательная война против маленького государства - тоже очень опасный ход для того, кто ее начинает.

Но Россия воспользовалась возможностью, которую предоставил ей Саакашвили, чтобы остановить эрозию собственных позиций и дать миру четкий сигнал, показать, что существуют пределы мерам, нацеленным на ее ослабление, прежде всего, на Кавказе.

Этот сигнал адресован, в первую очередь, странам, которые Россия считает близкими себе. Симптоматично, что Украина, наряду с Грузией пытающаяся преодолеть порог НАТО, по большей части сохраняла молчание в эти дни кризиса. Она не менее враждебно настроена по отношению к России, чем Грузия, но ее руководство, похоже, усвоило урок.

Во время переговоров необходимо учесть предпосылки к войне, в определенной степени замаскированные конфликтом, но именно они повлияют на окончательный результат. Если президент Медведев, вовремя вернувшийся на авансцену, напрямик заявил, что прекращает военные действия, если он выразил готовность принять предложенный ему план мирного урегулирования, то потому, что его согласие базируется на существующей действительности, а не на видимостях, а именно не на фикции грузинской территориальной целостности.

Россия исходит из достигнутого: Грузия на коленях, ее войска изгнаны из сепаратистских регионов, появилась перспектива международных дискуссий о будущем этих двух маленьких непризнанных государств, признание которых может ускориться из-за грузинской катастрофы.

Можно сколько угодно говорить о возвращении статус-кво: Россия соглашается, поскольку это означает лишь возврат к военной ситуации, предшествовавшей выходке Саакашвили, то есть отсутствию грузинских войск в Южной Осетии и Абхазии. Россия легко соглашается соблюдать грузинский суверенитет, потому что эпоха аннексий прошла, совсем другое дело - обязательство соблюдать грузинскую территориальную целостность, так как эта проблема более или менее преодолена.

Осетины и абхазы сейчас как никогда будут против вхождения в состав Грузии. Война, которая официально коснулась только Осетии, на самом деле вскрыла и абхазский вопрос. И, наконец, несмотря на протесты Грузии, судьба этих двух мини-государств - пусть это и не было высказано открыто - зависит уже не только от воли Грузии. Если в моральном плане Россия в чем-то проиграла от развертывания своих войск, то в политическом плане она выиграла на обеих полях.

Россия показала, что ее поддержка может помочь народам распорядиться своей судьбой, хотя всего несколько месяцев назад признание независимости Косово вопреки ее воле, казалось, демонстрировало обратное. Она также ослабила Грузию, не только в военном, но и в международном плане, снизив ее шансы на быстрое вступление в НАТО, и тем самым воспрепятствовала запрограммированному устранению России с Южного Кавказа. Что было для нее не последней задачей.

Эта война, в результате, свидетельствует о возвращении России на международную арену, России, уверенной в себе, без комплексов заявляющей о своих национальных интересах и - чего не было раньше - о согласии содружества наций иметь дело именно с такой Россией, а не со слабым государством.

Саакашвили своим безумным проектом бросить вызов России, пожалуй, оказал ей одну из величайших услуг за последние годы.

Элен Каррер д'Анкос - постоянный секретарь Французской Академии