"На протяжении веков имперская Россия подавляет мусульманское население, посылая сюда свои войска. Владимир Путин держится у власти, проливая кровь. Он зашел в тупик. Сегодня ислам возрождается, и Кавказ - сердцевина этого процесса. Может быть, у вас это вызовет улыбку, но я верю, что эта борьба закончится лишь тогда, когда вся Россия примет ислам". Это говорит не чеченский боевик, спустившийся с Кавказских гор: перед нами - молодой хирург, преподающий анатомию на медицинском факультете Владикавказа - столицы Республики Северная Осетия.

Осетия. Сулейман Мамиев. Сулейману Мамиеву - 28 лет. В Осетии мусульмане составляют меньшинство - 30% населения. Но здесь, как и на всем Северном Кавказе, часть образованной молодежи поворачивается в сторону радикализма. Ее обхаживают исламистские проповедники, и она испытывает растущее чувство солидарности с чеченцами, судьбу которых она все чаще рассматривает как составную часть "крестового похода, ведущегося против мусульман по всему миру". Война в Чечне пустила метастазы по Северному Кавказу, о чем свидетельствуют июньский рейд в Ингушетии и сентябрьское нападение на школу в осетинском городе Беслане, где погибло более 330 человек.

Мамиев один воплощает собой весь кошмар российского президента, который еще в 2000 году, только придя к власти, высказал опасение, что "экстремистским силам удастся укорениться на Кавказе" и что "эта зараза поднимется по Волге и распространится на другие республики". Десять лет спустя после начала первой чеченской войны (1994-1996) религиозная напряженность и опасность взрыва продолжают возрастать.

Родившийся в нерелигиозной советской семье, Мамиев обратился в ислам в 1995 году после знакомства с палестинским миссионером, приехавшим из Кувейта. Он стал имамом единственной мечети во Владикавказе, три мечети которой возвышаются над серыми водами Терека - реки, бегущей в сторону Чечни. Он говорит по мобильному телефону, владеет английским языком, пользуется интернетом и издает газету "Аль-Азан" (www.al-azan.ru).

Молодые верующие разных национальностей (осетины, лезгины, аварцы и др.), выходящие из мечети после молитвы, говорят тем же языком, что и их имам. "То, что происходит в Чечне, - это геноцид, - говорит один из них. - Весь мир осудил нападение на Беслан, но кого обеспокоила участь 40 тысяч детей, убитых в Чечне за десять лет?" Их герой - имам Шамиль, вождь вооруженного восстания кавказских горцев, выступивших в XIX веке против царских войск.

Порвав с местными мусульманскими традициями, они отвергают предписания умеренного суфийского течения, утвердившегося на Кавказе еще в XVIII веке. Они верят в то, что когда-нибудь придет "настоящая исламская власть - халифат". "Наши предки и наши родители встали на неверный путь, выбрав суфизм, который несет с собой язычество и культ шейхов. Ислам должен быть чистым", - говорят эти студенты и служащие, не называющие своих имен: они боятся ФСБ - российской службы безопасности, сотрудники которой постоянно проводят аресты в регионе. "Повсюду - в Чечне, в Ираке, в Афганистане - бьют мусульман, - говорят они. - Повсюду в России на мусульман смотрят косо".

Чечня. Казбек. Зимний вечер в Грозном. С Казбеком, бывшим боевиком-ваххабитом, я встречаюсь у дома, пострадавшего от бомб. Ему 25 лет. Конфликт он называет "грязной войной". Недавно он порвал со своим "джамаатом", состоявшим из семи бойцов, потому что устал. "Мы молились, слушали кассеты на арабском языке. Получали деньги за то, что подкладывали мины на пути российских колонн. Оружие провозили из Ингушетии в двойных днищах грузовиков. Покупали его у российской армии через посредников, которые также торговали информацией", - спокойно рассказывает он.

Когда одного из его друзей российские военные арестовали и после пыток выпустили на свободу, Казбек решил: хватит. "Ему никто не помог, командири бросили его, и меня это разочаровало". Казбек утверждает, что в Чечне ваххабитские "эмиры" являются агентурой ФСБ и иногда собираются на военной базе Ханкала (на окраине Грозного), "где с ними расплачиваются".

В Чечне опыт шариатских судов, существовавших во время президентства Аслана Масхадова, когда российские войска были выведены из республики (1996-1999), оставил после себя горькие воспоминания. Сцены жестоких публичных казней, которые устраивали радикальные исламистские группировки, вызвали у подавляющего большинства чеченцев реакцию отторжения, и это чувство сохраняется по сей день. "Те, кто сегодня берется за оружие, хотят прежде всего отомстить за пролитую кровь. И это никогда не закончится", - говорит молодая женщина, двое братьев которой погибли в боях.

Ингушетия. Муса. Неподалеку от Назрани в красивом кирпичном доме за высоким забором живет семья ингушского милиционера Мусы. Судя по его рассказу, радикальный исламизм проник даже в официальные структуры. Муса родился в Казахстане, куда в 1944 году Сталин сослал поголовно все ингушское население - наравне с чеченским. Его жена Марьям скромно стоит в стороне в длинном мусульманском платке.

После падения коммунистического режима Муса посещал местное медресе, построенное на саудовские деньги, но в 1998 году закрытое властями. Один из его братьев, также офицер милиции, погиб в июне, когда отряд в несколько сотен боевиков под предводительством исламистского командира Шамиля Басаева совершил нападение на Назрань.

Муса осуждает этот рейд, так как боится расширения войны, но в то же время он резко критикует политику Москвы. "Если власть не положит конец неразборчивым репрессиям против мусульман, то, что случилось здесь, будет пустяком по сравнению с тем, что произойдет на Северном Кавказе. Молодежь бунтует и больше не признает авторитета муфтията". Официальные мусульманские власти пользуются поддержкой Кремля. С советских времен они объединены в "духовные управления", которые находятся под плотным контролем спецслужб. После боев в Назрани муфтий Ингушетии ушел в отставку, но это не остудило горячие головы.

"Эмир Кабардино-Балкарии". Муса Мукожев, сидящий в гостиной своего богатого дома в Нальчике, представляется как "эмир Кабардино-Балкарии". В этом году семь мечетей, находившихся в его ведении, были закрыты российскими властями. В углу комнаты телевизор с плоским экраном передает репортажи арабского спутникового канала. В 90-е годы Муса Мукожев учился в Иордании. Он называет себя сторонником салафитского течения. Каждую неделю он объезжает с проповедями окрестные села. В 2001 году он три месяца отсидел в тюрьме в Пятигорске по обвинению в подготовке к террористической вылазке, но был отпущен на свободу.

В октябре один из его последователей, молодой студент по имени Расул Цакуев, был арестован и до смерти забит сотрудниками ФСБ. Этот эпизод вызвал гнев у местных салафитов, которые усмотрели в нем начало "джихада в Кабардино-Балкарии". Их призыв был подхвачен рядом русскоязычных интернет-сайтов. Муса Мукожев утверждает, что "терпение мусульман региона по отношению к преступлениям" сил правопорядка достигло предела: "Все происходит так, словно русские хотят, чтобы здесь была война".

На вопрос о своем отношении к нападению на Беслан он отвечает уклончиво: "Я не одобряю и не осуждаю. Я сомневаюсь, что они (террористы. - Le Monde) стреляли в спину детям". И добавляет: "Шахид - это тот, кто отдает свою жизнь за веру".

По некоторым оценкам, в России насчитывается 20 миллионов мусульман, из которых около трети живут на Северном Кавказе. У части молодежи поиск идентичности, которую они нашли для себя в радикальном исламе, привел к стиранию этнических и языковых границ.

Весь регион представляет собой "рассадник ваххабизма, поддерживаемого из-за рубежа", заявил в ноябре российский министр внутренних дел Рашид Нургалиев. Российские власти объясняют учащение террористических актов "социальным и экономическим кризисом", но они никогда не признавали связи между этим явлением и продолжающимся конфликтом в Чечне.