Алексей Родионов, с усами, в камуфляже, с автоматом Калашникова через плечо, уверенно смотрит с фотографии, на которой ему всегда будет 28 - в этом возрасте 10 лет назад он был убит в Чечне.

"Когда это произошло, я подумала: "Война скоро закончится - еще совсем немного", - говорит его вдова Елена Родионова. Но сегодня ей приходится все еще утешать тех, кто теряет мужей и сыновей в этой войне, которой не видно конца.

Больше чем через 10 лет после того, как 11 декабря 1994 года Кремль направил российские войска в Чечню, ежедневный кошмар, полный смертей, увечий, страха и насилия, продолжает наносить все более глубокие раны, которые, как думают многие россияне, не затянутся еще долго, если вообще затянутся.

Конфликт в Чечне нанес вред образу России за рубежом и бросил тень на ее усилия по выходу из тупика, в который ее загнали десятилетия коммунистического правления.

"Чеченская война оказывает фундаментальное, если не сказать тотальное влияние на жизнь в России", - говорит Эмиль Паин, директор Цента этнополитических исследований в Москве.

Она спровоцировала вспышку расизма и ксенофобии, вызвала дестабилизацию в неустойчивом регионе на юге России, наводнила как правоохранительные органы, так и криминальный мир потенциально опасными ветеранами чеченской войны и сделала почти привычными теракты. В результате терактов погибли сотни людей от Москвы до Беслана, где в результате захвата школы в сентябре прошлого года погибло больше 330 человек, большинство из которых - дети.

С тех пор как Кремль начал поддерживать промосковских чеченцев, которые сражаются против боевиков, обе стороны несут жертвы среди представителей высших кругов. Лидер чеченских боевиков Зелимхан Яндарбиев погиб при взрыве автомобиля в Катаре в феврале прошлого года, поддерживаемый Москвой президент Чечни Ахмад Кадыров - при взрыве на стадионе в Грозном в мае прошлого года.

Если первая чеченская война 1994-1996 годов была исключительно сепаратистским конфликтом, то во второй наблюдаются зловещие приметы экстремизма в стиле "Аль-Каиды".

И в то же время война поразительным образом исключена из общественного дискурса в России. Правительство президента Путина делает все, чтобы она оставалась вне поля зрения общественности, жестко контролируемые национальные телеканалы оставляют эту тему за скобками. Россияне смирились с этим - они куда больше озабочены собственным экономическим выживанием.

Алексей Малашенко, эксперт по проблемам Чечни из Московского центра Кранеги, считает, что эта война является неким мерилом социального здоровья в России. "Она продолжается уже 10 лет, а общество уделяет этому все меньше и меньше внимания. Рейтинг Путина - несмотря на гражданскую войну, несмотря на Беслан - остается очень высоким. Даже после Беслана он составлял 66%".

"Это подчеркивает, что общество очень больно", - считает Малашенко.

По приблизительным оценкам (официальные статистические данные не публикуются) цена этой войны измеряется жизнями 100 тысяч мирных граждан, русских солдат, боевиков и служащих милиции. Десятки тысяч человек бежали из этого региона, а те, кто вернулся, нашли свою страну разоренной насилием и нищетой.

Сатсия Израилова, 39 лет, вернулась в Грозный через шесть недель после начала войны. "Моего города больше не было. Мой город лежал в руинах, - рассказывает она. - Библиотека, кинотеатры, муниципальные здания - все было разрушено. А вокруг руин ходили пьяные солдаты. Они стали хозяевами моего города. Там, где раньше стояли приличные дома, были огромные воронки от бомб, сброшенных с воздуха. Там был мой двор. Как ни странно, ворота сохранились, хотя половину дома снесло подчистую".

Родионов, погибший русский солдат, был застрелен боевиками в Грозном 5 января 1995 года - через несколько дней после убийственного Нового Года, когда на город было совершено нападение, приведшее к кровавой бойне, за которой неизбежно просматривался массовый ввод российских вооруженных сил с целью сломить сопротивление боевиков.

Россия вывела войска из Чечни через 20 месяцев, в 1996 году, предоставив опустошенному региону относительную свободу.

В 1999 году Путин, который тогда был премьер-министром и готовился стать президентом, предпринял новую компанию, отстранив от власти избранного президента сепаратистского региона и установив там прокремлевское правительство.

Валентина Мельникова из Комитета солдатских матерей говорит, что, по оценкам их группы, с начала первой войны погибло 25 тысяч солдат и служащих внутренних войск. Еще тысячи, получившие тяжелые ранения или психологические травмы, были вброшены обратно в общество, не получив практически никакой помощи от правительства.

В своей последней книге "Россия Путина" журналистка Анна Политковская написала, что больше миллиона солдат и офицеров прошли через этот опыт. Отравленные войной, пишет она, они превратились в серьезный фактор, который оказывает влияние на общественную жизнь. Их нельзя исключать из социального уравнения.

Но в большинстве случаев их исключают, говорит Виталий Бенчарский, зампредседателя фонда ветеранов "Рокада".

"Государство практически устранилось от воспитания детей, зато, когда ребенку исполняется 18, оно хватает его за воротник и бросает в бой, - говорит Бенчарский. - Он становится инвалидом, ему платят 1600-1700 рублей в месяц, и на этом государство прекращает всякие контакты с этим человеком".

Помимо инвалидов войны, в России появилось множество мужчин, "которые были на войне, научились там убивать, вернулись и не нашли себе дела", напоминает Бенчарский.

Сергей, нервный, тяжело пьющий москвич, был в Чечне в качестве военного снайпера и вернулся оттуда с серьезными психологическими проблемами. "Сколько человек я убил? Об этом никто не спрашивает, никто не говорит. Достаточно, чтобы в следующей жизни гореть в аду ".

Вячеслав Измайлов, офицер, служивший в Чечне, но потом ставший журналистом и противником войны, говорит, что многие ветераны находят не лучшее применение своему опыту и навыкам. Он полагает, что больше одной пятой ветеранов чеченской войны связаны с преступным миром.

"Они ищут работу и находят ее в криминальных группировках, они становятся килерами", - говорит он.

Но не только ветераны несут в Россию проблемы. Террористические акты распространились за пределы Чечни, и самыми чудовищными из них стали теракт в Беслане и захват заложников в московском театре два года назад, когда погибло около 129 заложников, почти все от воздействия газа, который применяли спецслужбы во время операции по их освобождению.

Не проводя прямо параллелей между терактами и Чечней, Путин, тем не менее, использовал их для усиления своей власти. После Беслана он провел реформы избирательного права, которые критики считают отступлением от демократии.

Паин говорит, что чеченский синдром проникает во все сферы жизни общества, заставляя страну жить на "военном положении", что отражается во всем - от повышения расходов на армию и назначения офицеров армии и безопасности на высокие гражданские должности до телепередач об армии и фильмов о военных и милиционерах.

Те в России, кто считает, что Чечне надо предоставить определенную степень независимости, выступают тем самым против президента, для которого компромисс принципиально невозможен. Территориальные потери были бы признанием поражения для президента, который клялся изгнать боевиков и никогда не допускал вероятности переговоров.

С другой стороны, неизвестно, какой процент от миллионного населения Чечни действительно хочет сейчас этой независимости. Они помнят: когда в промежутке между двумя войнами они были независимы, эта маленькая республика сгибалась под бременем насилия и постоянных похищений, и многие чеченцы теперь предпочли бы стабильность и мир самоуправлению.