Посткоммунисты Восточной Европы подрывают основы демократии

Есть хорошие и плохие новости из Восточной Европы для сторонников демократии. Хорошая: глава Кремля Владимир Путин считает, что в результате парламентских выборов в России укрепилась демократия. Его украинский коллега Леонид Кучма говорит о своей стране то же самое после того, как парламент позволил ему баллотироваться на третий срок.

Плохая: главы России и Украины понимают под демократией нечто иное, чем западные европейцы. И еще одна плохая новость: федеральный канцлер Герхард Шредер очень доволен усилиями Путина по демократизации страны.

Через полтора десятилетия после начала в Восточной Европе в 1989-1991 годах "весны народов" приходится ставить вопрос о том, что имеет право называться демократией. Сегодня в России правят бывшие сотрудники КГБ.

В советское время спецслужбы были единственным институтом, владевшим информацией о слабостях собственной системы и возможностях рыночной экономики на Западе. Сегодня данные познания лежат в основе капиталистической реконструкции страны, которая предполагает, что контроль над военной промышленностью, а также сырьевым и финансовым секторами как можно дольше будет оставаться в руках государства.

Государство должно быть сильным, централизованным и иметь строгую иерархическую структуру. Судебный аппарат зависит от президентской администрации, пресса в значительной степени унифицирована, осуществляется манипуляция выборами.

Пример Москвы хотел бы скопировать и президент Украины, которой управляют бывшие "красные директора". Российские и украинские посткоммунисты также едины в том, что они рассматривают государство и его ресурсы как свою собственность. Точно такие же претензии гражданская оппозиция предъявляет польским посткоммунистам.

В Варшаве правят бывшие функционеры коммунистического Союза социалистической молодежи во главе с бывшим секретарем ЦК Лешеком Миллером. Они интегрируются с Западом и принимают рыночные законы - при условии, что ключевые посты не только в государственном аппарате, но и на предприятиях с государственным участием занимают их собственные соратники.

В число таких предприятий входит также государственное телевидение, которое превратилось в правительственный рупор. Либеральный журнал Wprost с насмешкой называет политические редакции телеканала "варшавским корпунктом белорусского телевидения" - намек на государственную пропаганду в неосоветской Белоруссии.

Кроме того, правительство Миллера пыталось, правда, безуспешно, получить контроль над ежедневной либерально-консервативной газетой Rzeczpospolita. А попыткой подкупа главной редакции либеральной газеты Gazeta Wyborcza через выгодный издателям вариант закона о СМИ уже год занимаются комиссия сейма по расследованию и прокуратура.

Абсолютно свободные от идеологии

В России при унифицикации прессы ключевую роль сыграли налоговые дела; издания, которые якобы уклонялись от уплаты налогов, просто закрывались. Возможность обжалования подобных решений иллюзорна, судопроизводство не функционирует и не является независимым. И в этом руководство в Киеве следует примеру Москвы.

Преследование за неуплату налогов - это почти гениальный ход: если раньше грубые действия КГБ в отношении критиков в глазах Запада отрицательно сказывались на имидже правительства, то теперь его хвалят международные финансовые институты, которые в справедливой налоговой системе видят основу демократии.

Никто не спрашивает, почему российская или украинская налоговая полиция имеет оперативные соединения, оснащенные по подобию антитеррористических, или почему среди руководителей финансовых ведомств так много бывших офицеров КГБ.

Попытки контролировать средства массовой информации - это лучшее доказательство тому, что посткоммунисты трех упомянутых государств не восприняли некоторые основные правила западной демократии.

Оппозиция этих трех стран задается вопросом, могут ли из посткоммунистов получиться хорошие демократы. Ответ отрицательный. Причины менее всего заключаются в мировоззренческих вопросах. Партийные работники в конце советской эпохи были за редким исключением абсолютно свободны от идеологии.

Немецкие левые в семидесятых и восьмидесятых годах ошибались, когда считали, что систему можно преобразовать в социал-демократическую. Брежнев, Андропов, Ярузельский и Хонеккер в качестве левых?

Сегодня действующих на политической сцене лиц объединяет их общее прошлое и возведенный в доктрину корпоративный дух. То есть чувство солидарности и защита собственности связывают их больше, чем политические взгляды. Это является основной причиной того, что нынешнее руководство в Москве, Киеве и Варшаве отказывается от пересмотра коммунистического прошлого.

Если не считать Прибалтики, то в бывшем Советском Союзе не было предпринято ни единой попытки систематического подхода к этому вопросу. Архивы спецслужб в значительной степени закрыты, сами службы продолжают функционировать, в основном с теми же кадрами.

В Польше первое правительство "Солидарности" в 1989 году объявило о "примирении общества", а также подвело "толстую заключительную черту", отказавшись тем самым от уголовного преследования партийного режима. В знак благодарности в 1993 году, когда посткоммунисты в первый раз вернулись в правительство, они отстранили почти всех бывших активистов "Солидарности" от управления государством.

Лишь в 2000 году в Польше был основан институт Национальной памяти, роспуска которого постоянно требуют правящие политики. Введение 22 года назад Ярузельским военного положения, что в течение некоторого времени означало почти полное всесилие государственного репрессивного аппарата в отношении населения, Миллер совершенно серьезно пытается выдать за шаг в сторону демократизации страны.

До 1989 года вероятность трансформации постсталинских режимов Восточной Европы в социал-демократические была чрезвычайно мала, такой же она остается и сегодня в том, что касается реального разделения властей посткоммунистами.

Исключения существуют. Это, например, польский президент Александр Квасьневский, который печется о внутреннем равновесии в обществе. Но большинство бывших функционеров используют риторику и механизмы демократии исключительно для укрепления собственных экономических позиций.

Индикатором этого является также высокий уровень коррумпированности. На Украине оппозиция обвиняет руководство в том, что оно замешано в многочисленных финансовых скандалах.

В Польше Wyborcza, Rzeczpospolita и Wprost почти еженедельно сообщают о новых случаях коррупции, в которых засветились ведущие члены левой коалиции. Одновременно прокуратура проводит расследование в отношении нескольких редакций, которые вскрывали случаи коррупции в органах власти, обвиняя их в нарушении государственной тайны.

В Польше судебная власть не полностью отделена от исполнительной, министр юстиции является одновременно генеральным прокурором и тем самым имеет возможность позволять возбуждать уголовные дела против политиков - или препятствовать их возбуждению.

Немецкие эксперты по Восточной Европе, в частности из министерства иностранных дел, едины в том, что похвалы Шредера в адрес Путина, скорее, приносят вред делу демократизации в России.

Эксперты сожалеют или возмущаются тем, что канцлер таким образом делает негодными те немногие средства, которые он имеет для оказания влияния на российское руководство, - будто прошлые ошибки его ничему не научили.