Убийство редактора российского Forbes Пола Хлебникова на московской улице в пятницу показывает, что, несмотря на все разговоры о том, что Россия становится цивилизованной страной, общество все еще остается заложником организованной преступности.

Насилия в сегодняшней России меньше, чем в середине 1990-х, когда свары между бандами часто заканчивались резней в центре города среди бела дня. Однако это означает, что сейчас преступность в России получила статус регламентированной нормы. Раздел территорий состоялся, так что конкурирующие группы не должны больше идти с войной друг на друга. Беда в том, что эти группы коррумпированы сами по себе и, сталкиваясь с угрозой быть выведенными на чистую воду, готовы безнаказанно убивать.

Именно из-за такой ситуации стало возможным убийство Пола Хлебникова.

* * *

Убийство американского журналиста, вероятно, вызовет временный всплеск активности со стороны российских властей. Генеральный прокурор Владимир Устинов объявил, что берет расследование под личный контроль, а в милиции говорят, что рассчитывают скоро раскрыть преступление.

Проблема не только в том, что такие заверения уже неоднократно звучали в прошлом при подобных обстоятельствах и ни к чему не привели, а в том, что беззаконие в России необходимо для консолидации режима Путина. Если бы в России по-настоящему уважали закон, то не только уровень преступности значительно снизился бы, но и режиму пришлось бы отказаться от выбранного им курса на диктаторский контроль.

Система власти в сегодняшней Росси часто описывается как "управляемая демократия", сочетающая в себе рыночный динамизм и политическое манипулирование. На Западе есть те, кто поддерживает такую систему, но они упускают из виду то обстоятельство, что политическое манипулирование основывается на избирательности правоохранительной системы.

Возможно, лучшим примером такой системы может служить дело Михаила Ходорковского, основного акционера нефтяной компании ЮКОС, арестованного по обвинению в уклонении от уплаты налогов и мошенничестве.

В интервью газете "Известия" за семь часов до того, как его убили, Хлебников сопоставил обвинения против ЮКОСа с деятельностью компании "Сибнефть", принадлежащей фавориту Путина Роману Абрамовичу. Он заключил, что по всем показателям - неуплата налогов, недостаточный патриотизм, политические интересы - "Сибнефть" значительно хуже ЮКОСа, но тем не менее "Сибнефть" процветает, а ЮКОСу грозит банкротство. Это объясняется тем, что в отличие от Абрамовича Ходорковский проявил независимость и, финансируя оппозиционные политические партии, внес вклад в политический плюрализм.

Урок дела Ходорковского в России усвоили на пять. Нарушение закона само по себе не так важно, если только при этом придерживаться политического конформизма.

Теперь не только олигархи, но и бизнесмены среднего звена, редакторы газет, судьи, прокуроры и госслужащие хорошо понимают, что все их прегрешения будут прощены при условии, что они не будут бросать вызов режиму, который, имея контроль над исполнительной ветвью власти, доминирует в законодательной и судебной, и обеспокоен только тем, чтобы окончательно подчинить себе два оставшихся потенциальных источника оппозиции - бизнес и прессу.

Угроза судебного преследования за экономические преступления сегодня в России играет ту же роль, что в Советском Союзе играла угроза политического ареста, обеспечивая всеобщий конформизм. По этой причине режим не заинтересован в том, чтобы предпринимать решительные шаги по предотвращению заказных убийств. Сделать это означало бы противостоять правовому и нравственному вакууму, которые жизненно необходимы существующему режиму для обеспечения контроля.

Нравственный кризис в России сегодня трудно излечим, так как он произрастает из представлений о ценностях, которые Россия разделяет, по крайней мере частично, с Западом.

После падения Советского Союза "молодые реформаторы" России взялись за создание рыночной экономики, но сохранили веру в экономический детерминизм, характерный для коммунистической идеологии. Если коммунисты считали, что бесклассовое общество можно создать, избавившись от частной собственности, то реформаторы думали, что рыночная экономика автоматически появится, как только собственность снова станет частной. Ни в том, ни в другом случае не было понимания того, что по-настоящему свободный рынок может существовать только в рамках закона.

Передача государственной собственности в частные руки - самый масштабный в истории переход собственности - происходила с немыслимой скоростью. С 1992-го до 1997 года были приватизированы 77% крупных и средних предприятий и 82% маленьких магазинов. К концу 1996-го частный сектор, которого еще в 1991 году не существовало вовсе, отвечал за 70% ВВП.

Однако процесс развивался настолько стремительно в основном потому, что он практически не регулировался. Новые бизнесмены, часто выходцы из советской номенклатуры или работники теневого рынка, платили чиновникам взятки и заключали соглашения с преступными бандами, которые выполняли функцию силы в беспощадной борьбе за захват богатств страны. В результате к 1996 году власть в России принадлежала небольшой группе миллиардеров, население обнищало, а экономика была на грани обрушения.

С 1992-го по 1997 год ВВП в России снизился в два раза. Такого не бывало даже во время немецкой оккупации. Средняя продолжительность жизни мужчин стала на шесть лет меньше - 57 лет - это самая низкая цифра во всем индустриальном мире. Острый стресс, вызванный частично массовой криминализацией, привел в 1990-х примерно к шести миллионам случаев преждевременной смерти - россияне не могли адаптироваться к новым социальным условиям.

С приближением президентских выборов в 1999 году заранее было предрешено, что должен состояться пересмотр приватизации и что новый режим переложит ответственность за ошибки на правление Ельцина. Но в сентябре 1999 года произошли террористические взрывы жилых домов. В качестве возмездия Россия начала вторую чеченскую войну. Владимир Путин, которого Ельцин сделал своим преемником, руководил этой операцией и на волне новообретенной популярности победил в президентских выборах. Ельцин и его семья получили иммунитет от судебного преследования, и разговоры о перераспределении собственности смолкли.

За четыре года своего правления Путин, бывший глава ФСБ привел к власти ветеранов ФСБ и военных. Сейчас они составляют 25% представителей высшего руководства страны. При их участии власть все больше централизуется в руках Путина и его ближайших соратников, правящих безучастным народом, который опасается проявить малейшую независимость из страха оказаться в тюрьме за прошлые или настоящие преступления.

Хлебников, умирая, не мог сказать, кому могла понадобиться его смерть, но вполне возможно, что тот, кто заказал его убийство, входит в список 100 самых богатых людей России, опубликованный в майском выпуске Forbes. В статье не только назывались имена этих людей, но и детально описывалось их имущество, а так же то, каким способом они разбогатели.

В цивилизованной стране это была бы совершенно безобидная статья. Но в России богатые люди не хотят привлекать к себе излишнее внимание. На самом деле путинская система подходит им просто идеально. Они не испытывают желания вмешиваться в диктатуру режима, потому что итог свободы от судебного преследования для тех, кто не вмешивается в политику, это свобода убирать тех, кто задает лишние вопросы об их неправедных богатствах.

До недавних пор снисходительность путинского режима к организованной преступности и постепенное уничтожение политического плюрализма, которое благодаря преступности становится легче осуществить, не вызывало значительной реакции со стороны США. Убийство Хлебникова должно изменить эту политику.

Американские репортеры до сих пор пользовались кажущимся иммунитетом от нападений, сделавших Россию самым опасным местом для журналистов. Если же США не отреагирует самым решительным образом, даже этот ограниченный иммунитет пропадет. Русские же ничего не сделают, чтобы найти убийц Пола Хлебникова, и в стране окончательно установится система, при которой будущая Россия обречена на диктатуру и организованную преступность.

Дэвид Сэттер сотрудничает с институтом Гувера, Гудзонским институтом, университетом Джона Хопкинса. Он автор книги "Тьма перед рассветом. Становление россиского криминального государства" (Yale, 2003).