Так говорит Григорий Явлинский, который пытался вести переговоры во время захвата заложников в московском театре и понял, что советский менталитет не изменился.

У Григория Явлинский, лидера либеральной российской парламентской фракции "Яблоко", усталое лицо и круги под глазами. Очевидно, что он пережил несколько ужасных дней. Он всегда призывал прекратить войну в Чечне и был одним из немногих, кому дали возможность вести переговоры с вооруженными чеченскими террористами, взявшими 23 октября в заложники 800 человек в московском театре.

Явлинский сказал, что переговоры с самого начала были обречены на неудачу, потому что террористы, с которыми он встретился возле театра были настолько молоды, что даже не могли четко объяснить, какие именно шаги должна сделать Россия, чтобы выполнить их главное требование о завершении трехлетней войны. "Эти люди были просто не способны вести какие-либо переговоры", - сказал он главе московского бюро BusinessWeek Полу Старобину и корреспонденту Кэтрин Белтон в своем интервью через несколько дней после того, как российские специальные подразделения взяли здание театра штурмом.

Бойцы спецназа вывели террористов из строя с помощью газа, одновременно убив около сотни заложников. Явлинский рассказал о том, как, на его взгляд, следует выходить из кровавого тупика в Чечне, о том, как вел себя президент Владимир Путин во время кризиса. Вот выдержки из беседы:

Вопрос. 29 октября, когда вы встречались с Путиным, говорил ли он что-нибудь о своей готовности вести какие-либо переговоры о мирном разршении чеченского конфликта?

Ответ. Он сказал, что рассматривает возможность переговоров, но я не уверен, что он выберет этот вариант действий.

Вопрос. Почему?

Ответ. Потому что он никогда не ведет переговоров. Мы много раз говорили об этом в прошлом и всегда приходили к выводу, что у нас разные взгляды. Путин говорит, что несет ответственность за государство, за будущее государства, а я говорю, что несу ответственность за людей, за их здоровье, за их жизнь. Он считает, что государство не может вести переговоров с террористами. Точка. Это такой же подход, как и у Израиля. В этом он не одинок.

Вопрос. Путин настаивает на военных методах решения конфликта?

Ответ. Именно поэтому он был избран. Он был избран на основе войны. Но он - молодой человек.

Вопрос. Можно ли сказать, что Путин по сути всего лишь представитель деловой элиты, пришедший к власти во времена бывшего президента Бориса Ельцина и намеренный сохранить статус-кво?

Ответ. Он пришел к власти как представитель этих сил. Но в Кремле он постепенно превращается в государственника, а не просто представителя особой группы. Ему пришлось взять на себя ответственность за будущее страны. Возможно, те, кто привел его к власти, думали, что он просто будет обслуживать их интересы. Но позиция Путина меняется.

Вопрос. Многие американцы не понимают, почему российские власти отказывались сообщить врачам, какой именно газ был использован при штурме театра. Почему они так себя повели? Можно было спасти жизни многих людей.

Ответ. Потому что, со многих точек зрения, мы до сих пор живем в Советском Союзе. Это значит, что, возможно, у вас есть право задать вопрос, но у властей есть право не отвечать на него. Такова российская демократия.

Вопрос. Будет ли Кремль пытаться ограничить освещение чеченской войны в прессе?

Ответ. Кремль всегда хотел манипулировать СМИ. Он хочет защищать свою власть. Они считают, что (если они не смогут контролировать СМИ), то возникнет угроза для Путина. Я же полагаю, что если бы СМИ открыто бы обо всем говорили, если бы была возможность провести расследование (того, как власти вели себя во время кризиса), если бы в стране можно было бы говорить о коррупции, обсуждать ситуацию в Чечне и вооруженных силах, то многого бы можно было избежать.

Это одно из последствий того, что в этом обществе не обсуждаются важные вопросы. (Дискуссия) могла бы стать защитой для страны и Путина.

Вопрос. Следует ли проводить расследование операции?

Ответ. Мы попытаемся это сделать. Мы пытались провести парламентское расследование взрыва на подлодке "Курск" (на борту которой в августе 2000 г. погибли 118 российских моряков), но у нас не получилось... Мы попробуем еще раз. Есть несколько вопросов. Что случилось с людьми? Почему больницы были неготовы? Каким образом террористы смогли добраться до центра Москвы, до театра, расположенного в пяти километрах от Кремля? Кто это допустил?

Вопрос. Что необходимо сделать, чтобы урегулировать конфликт в Чечне? Следует ли Путину отреагировать на теракт в Москве активизацией военных действий в Чечне или ему надо пытаться договориться о мире?

Ответ. Нам необходимо активнее, чем раньше, вести политический диалог. С моей точки зрения, самое главное - провести в Москве мирную конференцию о чеченском конфликте, где бы председательствовал российский президент. Эту конференцию надо провести на основе российской конституции и российских законов. В ней должны принять участие представители обеих сторон, в том числе военные преступники.

(На конференции можно было бы) договориться о прекращении огня. Вопрос о статусе Чечни не обсуждался бы. Об этом в настоящее время говорить невозможно... нам необходим переходный период продолжительностью 15-20 лет.

Вопрос. Что вы можете сказать о президенте Чечни Аслане Масхадове? Может ли Россия вести с ним сейчас переговоры, несмотря на утверждения о том, что он причастен к захвату заложников? Некоторые из участвовавших в переговорах с террористами сказали, что чеченцы говорили с ним по телефону.

Ответ. Я не могу это доказать. Мне кажется, что они говорили, что посланы Масхадовым точно так же, как американец мог бы сказать, что он послан президентом Бушем... Это не значит, что они говорили с ним каждые пять минут. Они называли его своим военным эмиром.

С моей точки зрения, Масхадов столкнулся со сложной проблемой, потому что он ничего не делал в течение трех дней кризиса. Я не могу сказать, что он руководил операцией, но нет сомнений в том, что он о ней знал... И при этом ничего не сделал.

Вопрос. Вы смогли о чем-нибудь договориться с террористами?

Ответ. Я пытался говорить с ними. Я спросил: "Чего вы хотите?". Они ответили: "Прекратить войну". Я сказал: "Надо разделить это требование на части". Прекратить войну было бы невозможно. Но они были так молоды, настолько неготовы к подобным переговорам, что было очень сложно. (В конце концов нам удалось разбить требование) на несколько элементов: переговоры Путина и Масхадова, прекращение российских операцией по зачистке в Чечне, прекращение использования тяжелой артиллерии.

Мне казалось, что Кремль всерьез рассматривал возможность переговоров до пяти вечера пятницы. Потом власти изменили свои планы.