В субботу премьер-министр Италии Сильвио Берлускони "наконец-то" подал прошение об отставке. "Любая политическая карьера заканчивается крахом", - цитирует Энн Эпплбаум, колумнист The Washington Post, одного английского политика. Но мало у кого крах получается таким "зрелищным", как у Берлускони, хотя сам он это крахом не считает, а винит в вынужденной отставке "восьмерых предателей", которые на прошлой неделе отказались поддержать его в парламенте. "Если бы этого не произошло, он, вне всякого сомнения, остался бы на посту... Ломать голову над тем, что дальше будет с итальянской финансовой системой, я предоставляю другим, и я им не завидую", - отмечает Эпплбаум, формулируя затем основной тезис своей статьи: долгое правление Берлускони "содержит в себе мрачный урок для будущих революционеров".

"Дело в том, что политическая карьера Берлускони стала прямым следствием очень драматичной революции (об этом сейчас мало кто помнит), которую я, по счастью, застала еще на раннем этапе, - повествует Эпплбаум. - В 1993 году я отправилась в Милан, чтобы взять интервью у Луки Мани, итальянского бизнесмена, который руководил клининговой компанией. На протяжении многих лет он платил откаты за контракты, а за несколько месяцев до того решил, что с него хватит... Он сделал аудиозапись того, как правительственный чиновник требует с него деньги, передал пленку прокурору по имени Антонио ди Пьетро и тем самым привел в движение цепочку расследований, результатом которых в конечном итоге стали аресты сотен политиков и прочих лиц, получивших назначение по политическим мотивам".

Вакуум, образовавшийся после слома всей политической иерархии Италии, заполнил собой Сильвио Берлускони. "Хотя сейчас в это сложно поверить, тогда он тоже казался революционером, - утверждает автор. - Он говорил об освобождении итальянцев от оков бюрократии, коррупции и налогового гнета. Он привел в политику целую группу новых, молодых лиц, все они носили кашемировые свитера. Свою партию он назвал "Вперед, Италия" (таков был лозунг национальной сборной по футболу), и был скоротечный момент, когда это казалось забавным. Еще скоротечнее был момент, когда политика вошла в моду даже среди североитальянского среднего класса, который всегда держался поодаль. Как мне рассказывали в 1993 году, в Милане было неприлично спрашивать человека, за какую партию он голосует. Это было куда хуже, чем поинтересоваться, сколько он зарабатывает. Предполагалось, что Берлускони все это изменит".

"Однако Берлускони, накопивший свои богатства при старом режиме, оказался не в состоянии изменить себя, что уж говорить о своей стране. Одни люди, получив государственную власть, становятся более зрелыми. Другие - более самонадеянными. Он оказался из вторых. Вместо того чтобы стать провозвестником новой эры, он остановил революцию. Вместо того чтобы облегчить жизнь таким итальянцам, как Лука Мани, он уклонился от непопулярных реформ, накопил еще больше государственных долгов, львиную долю своего времени проводил с приятелями-миллиардерами (в том числе с российским премьер-министром Владимиром Путиным) и устраивал в своих дворцах "бунга-бунга", каково бы ни было точное значение этого термина... Но вот рынок облигаций с ним поквитался, и прокуратура тоже не заставит себя долго ждать - во всяком случае, я на это надеюсь".

"И здесь я возвращаюсь к мрачному уроку, который следует вынести из его карьеры. Желающие занять Уолл-стрит! Ливийские повстанцы! Испанские Indignados! Остерегайтесь своих желаний, - призывает Эпплбаум. - Уничтожение политического класса вашей страны не является гарантией улучшения государственного правления или роста общественного благополучия. Наоборот, если не соблюдать чрезвычайную осторожность, можно получить контрреволюцию - можно получить Берлускони".