Чтобы понять планы президента Буша, связанные с его визитом в Европу, нужно начать с подсчета количества ключевых слов, которые произнес американский президент в своих последних речах.

Так, в своей речи на церемонии инаугурации Буш упомянул слово "свобода" 27 раз, а в недавнем докладе о ситуации в стране - 21 раз.

В субботу Мюнхенская конференция по вопросам политики безопасности, которая проводится каждый год с участием руководителей оборонных и внешнеполитических ведомств США и Европы, была открыта речью канцлера Германии Герхарда Шредера. По причине болезни Шредера его речь прочитал министр обороны Германии. В тексте были затронуты те же темы, что и у Буша: мир на Ближнем Востоке, терроризм, угрозы миру в XXI веке.

В речи Шредера слово "свобода" не было использовано ни разу. По контрасту с выступлениями Буша спич-райтеры Шредера использовали слова "стабильность", "нестабильность" и "стабилизация" (8 раз).

Сегодня главный вопрос на повестке дня в отношениях между Соединенными Штатами и Европой - налаживание отношений, в которых в последнее время произошло охлаждение. Европейские лидеры осознали, что после того, как американские избиратели отвергли Джона Керри, нужно улучшать отношения с администрацией Буша. Шаги навстречу сделала и американская администрация: так, министр обороны США Дональд Рамсфелд прошелся насчет "старика Рамсфельда", который смеялся "над старушкой Европой". Буш решил провести не одну, а две встречи в Брюсселе: одну - с руководством НАТО, другую - с лидерами Евросоюза.

Но насколько реально потепление? Вежливость в отношениях между союзниками всегда лучше, чем грубость, и сенаторы Джон Маккейн и Джо Либерман, которые возглавляли делегацию конгресса США на Мюнхенской конференции, одобряют попытки Буша и Райс наладить отношения с Европой, ухудшившиеся во время первого срока президентства Буша. Но после ряда встреч с немецкими чиновниками Маккейн сказал: "Мы не сдвинулись вперед ни на дюйм. Ни по Ирану, ни по Ираку, ни по проблеме продажи оружия Китаю: Я не ощутил ни малейшего желания европейцев помочь нам в Ираке".

На публике немецкие официальные лица опровергают такую точку зрения и приводят в пример свое согласие на списание долгов Ирака, а также тот факт, что европейские страны участвовали в подготовке небольшого числа военнослужащих новой иракской армии. Но в частных беседах официальные лица "старой Европы" говорят о том, что нереально ожидать расцвета отношений за одну и две недели после нескольких лет оскорблений и обид. Также они хотят знать, насколько серьезен Буш в своих намерениях наладить диалог с Европой. Что если по возвращении из Брюсселя в США Буш продолжит ту же самую политику, которой он придерживался во время своего первого срока?

Подсчет количества ключевых слов в речах показывает, что Буша и "старую Европу" разделяет нечто большее, чем недовольство европейцев высокомерием Буша. Там, где Буш восхваляет демократию, европейцев больше интересует экономическое развитие. Там, где американский президент говорит об универсальных ценностях, европейцы надеются на взаимопонимание между разными народами. Там, где Буш требует перемен, европейцы просят соблюдать осторожность.

В Ираке европейцы предпочли бы договоренности о разделении власти, а не непредсказуемость всеобщих выборов. По вопросу Ирана они критикуют Буша за то, что он выражает солидарность со сторонниками демократических реформ в этой стране. Европейцы считают, что своей риторикой Буш еще больше настроит против себя иранских аятолл, и будет труднее вести с ними переговоры о сворачивании ядерной программы Ирана. Шредер по-своему воспринимает авторитаризм российского президента Владимира Путина, настаивает, что Россия добилась "значительных успехов" и что в любом случае "безопасности на нашем континенте нельзя достичь без участия Москвы или вопреки ее интересам".

Европейцы говорят, что Буш ошибается относительно главной причины возникновения терроризма, и называют этой причиной бедность, а не тиранию, как утверждает Буш.

Президент Германии Хорст Келер согласен с тем, что свобода должна быть главной ценностью западного мира, но вместе с тем указывает, что слишком много свободы может способствовать терроризму: "Молодежь в трущобах Карачи, Каира, Лагоса или Джакарты постоянно получает информацию о современном западном стиле жизни. Но этот стиль жизни противоречит их собственным культурным нормам и ценностям. В результате появляется отторжение, которое выливается в ненависть и насилие". Келер также не считает тиранию главной причиной терроризма.

Европейцы смеются над верой "наивных американцев" в демократию для всех и называют американцев эгоистами, так как Соединенные Штаты направляют на помощь другим странам меньший процент от своего бюджета, чем страны Европы.

Но, отвергая надежды людей на свободу, европейцы тем самым становятся циничными. Разница во взглядах не означает, например, что Соединенные Штаты и Германия не могут сотрудничать, они это делают, и успешно, в Афганистане. Но разница между принципами американской и европейской политики слишком велика, и даже две встречи в Брюсселе не смогут ее сгладить.