Западу было бы легче понять ожесточенность Москвы по отношению к Чечне, если бы он осознал те опасности, которые подстерегали постсоветскую Россию в эти годы

Когда Путин после трагедии в Беслане публично признал недостатки в работе органов безопасности и осудил состояние слабости, в котором страна оказалась после окончания холодной войны, иностранным наблюдателям нужно было насторожиться. Это не было раскаяние. Не был это и глубокий поклон, в форме которого японский государственный деятель просит прощения за свои ошибки. Признание вины не свойственно русскому самодержавию. Эти слова предвещали масштабную конституционную реформу. На картах по-прежнему будет существовать Российская Федерация, однако федерализм впредь будет номинальным и контролируемым из Москвы.

Многие будут утверждать, что чеченский вопрос - это предлог для создания авторитарного государства. Однако это верно лишь отчасти.

В начале одного "философического письма", которое так и осталось незавершенным, великий представитель русского народа XIX века Петр Чаадаев подсказывает нам, что ничто не имело такой важности в политической истории России, как контроль за ее огромной территорией, завоеванной благодаря постоянному сочетанию страха и ненасытности.

Ожесточенность Москвы по отношению к Чечне нам было бы легче понять, если бы мы осознали те опасности, которые подстерегали постсоветскую Россию в эти годы.

Губернаторы хозяйничали в своих областях. Олигархи управляли своими компаниями как экстерриториальными феодами. При этом границы с бывшими советскими республиками плохо охраняются и фактически прозрачны. Бывшая Красная Армия поставлена на колени. Технологические катастрофы происходят чуть ли не каждый день. Преступность растет. Добрая часть чиновников коррумпирована и работает неэффективно. Любое решение, важное или не очень, можно купить.

В этом контексте Чечня - это не просто маленькая сепаратистская республика у подножья Кавказа. Здесь решается вопрос о целостности России.

Конституционная реформа будет иметь международные последствия.

Для того чтобы реализовать свой проект, Путин будет апеллировать к русскому национализму, будет отстаивать право России на то, чтобы быть великой державой и будет все более раздраженно реагировать на масштабное присутствие американцев в Средней Азии и на Кавказе. Между Москвой и Вашингтоном начнется новая "большая игра", которую в XIX веке вели царская Россия и Великобритания.

Когда московские военные начальники говорят, что, если необходимо, то они будут наносить удары за пределами государства, они имеют в виду бывшие советские республики, в которых могут укрываться террористы. Под этим подразумевается, что их суверенитет будет, в лучшем случае, уменьшен или взят под контроль.

Возникает вопрос, нужно ли нам готовиться к новой холодной войне?

Несмотря на все, Путин остается реформатором, сознающим то отставание, которое накопилось в стране во время коммунистического режима. Ему нужно сохранить единство государства, но ему нужно и модернизировать Россию, высвободить ее необычайный экономический потенциал, создать условия для роста. И он знает, что политика замкнутости, существовавшая при коммунистах, приведет страну в новую эпоху серости.

Однако, когда идет международная игра, ее исход зависит в конечном счете от доброй воли всех игроков. Самыми важными в данном случае являются Америка и ЕС. Именно им следует понять Россию и не дать ей слишком много нарушать правила.