Владимир Путин, президент России, - хотя более подходящей характеристикой было бы "крестный отец" - на прошлой неделе попал во все заголовки газет со своей мюнхенской речью, установившей новые стандарты антиамериканизма. Мало того, что он обвинил Соединенные Штаты в "гипертрофированном применении силы", в "пренебрежении основополагающими принципами международного права" и в том, что их политика "перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере - и навязывается другим государствам". Даже в распространении оружия массового поражения, с которым Америка борется с помощью нескольких союзников на фоне постоянного сопротивления России, по словам Путина, виновато "доминирование" США, которое "неизбежно подпитывает тягу" других стран приобретать такое оружие.

Довольно забавно слышать критику использования силы от человека, который превратил Чечню в тлеющие руины; упреки в несоблюдении норм международного права - от человека, который не позволил детективам Скотланд-Ярда допросить напичканных полонием подозреваемых в убийстве Александра Литвиненко, одного из тех оппонентов Путина, которых постигла преждевременная смерть, виновники которой не были наказаны; осуждение за запугивание других стран - от человека, который перекрывает энергетические поставки Украине, Грузии и Белоруссии в целях беззастенчивого политического и экономического вымогательства.

Менее забавно выглядит глубинное значение речи Путина в Мюнхене. Она представляет собой выход России из тени. Наслаждающийся нефтяными и газовыми прибылями, консолидацией диктаторского авторитаризма в России и капитуляцией российских и западных компаний перед захватом их активов, Путин выступил с самой откровенной на текущий момент декларацией, что постсоветская Россия готовится восстановить свои позиции на мировой арене.

Возможно, самые важные строки его выступления остались наименее замеченными из-за своей кажущейся безобидности. "Я очень часто слышу призывы к России со стороны наших партнеров, в том числе и со стороны европейских партнеров, играть более и более активную роль в мировых делах, - сказал он. - Вряд ли нас нужно подталкивать и стимулировать к этому".

Министр иностранных дел СССР Андрей Громыко как-то хвалился, что ни один конфликт в мире не может быть разрешен без учета отношения и интересов Советского Союза. Описание влияния СССР, данное Громыко, наиболее точно характеризует сущность понятия "сверхдержавы".

И теперь мы знаем, как отчаянно Путин, который считает распад СССР самой большой геополитической катастрофой XX века, хочет возвращения того времени, когда Россия была сверхдержавой. В Мюнхене он даже не мог скрыть своей ностальгии по холодной войне, утверждая, что безопасность в мире обеспечивалась за счет "стратегических потенциалов двух сверхдержав".

Путин горячо сожалеет о том, что сегодня осталась только одна сверхдержава, гигант, доминирующий в "однополярном мире". Он знает, что Москве не хватает экономических, военных и демографических средств, чтобы противостоять Америке, как это было в советские времена. Он более скромно говорит о коалиции оставшихся в стороне стран, которую Россия может возглавить, чтобы выступить против могущества США.

Отсюда растущая активность его внешней политики - военное партнерство с Китаем, ядерное сотрудничество с Ираном, поставки оружия Сирии и Венесуэле, дипломатическая поддержка и оружие устраивающему геноцид Судану, дружеская рука, протянутая другим потенциальным партнерам альянса, направленного против гегемона (читай: против Америки).

Что это, возвращение к холодной войне? Бывший агент КГБ действительно позволяет себе время от времени вставлять выражения из марксистского лексикона ("иностранный капитал" в отношении западных нефтяных компаний) и употребляет странную характеристику "вульгарный" в отношении действий ОБСЕ, вызвавшей гнев Путина своими настойчивыми призывами к честным выборам на Украине. Он даже намекнул, что может пересмотреть одно бесспорное достижение последнего периода холодной войны - Договор 1987 года о ликвидации ракет средней и малой дальности и восстановить ракеты средней дальности в советском стиле.

И все же агрессивность Путина не сигнализирует о возвращении к холодной войне. Он слишком умен, чтобы брать на себя груз абсурдной социальной экономики марксизма. Он, к счастью, свободен от идеологии, политической философии и экономической теории. Он не будет вступать в экзистенциальные дискуссии с США.

Путин - более скромный человек. Обычный "дон", который захватывает экономические ресурсы и политическую власть в стране лично для себя и для своих приближенных (в основном из бывшего КГБ). Он продвигает свое видение национальных интересов России - уверенное и экспансионистское - путем дипломатических ходов, бросающих вызов доминирующей силе с целью укрепить свою.

Он хочет влияния Громыко - или, по меньшей мере, какого-то мирового признания в отношении Москвы - без идеологического багажа. Ему не нужно нас похоронить, он просто хочет принизить наше влияние. Это политика силы XIX века в своем самом неприкрытом и грубом проявлении. Путин не хочет видеть нас своими врагами. Но в Мюнхене он сказал всему миру, что по отношению к Америке его страна стала соперником, а не партнером.