Именно падение Берлинской стены считается окончанием холодной войны, отмечает в своей статье для Foreign Policy Джеффри Льюис, директор Программы нераспространения в Восточной Азии (James Martin Center for Nonproliferation Studies, США). Тогда Горбачев не стал применять силу, и у Запада почти отпали причины ссориться с Москвой. "Договоренности после холодной войны были основаны, по сути, на решении Горбачева воздержаться от применения силы для сохранения ига над соседями", - пишет автор.

По мнению Льюиса, Путин, который в день падения стены находился в Дрездене, был иного мнения. "Когда спустя несколько десятилетий его спросили, все ли сделала Москва для спасения Восточной Германии (несомненно, намек на применение силы), Путин воздержался от ответа", - поясняет автор. "Нетрудно вообразить, что он, не раздумывая, послал бы Красную Армию, чтобы превратить бурную радость Берлина 1989 года в кровавую баню наподобие Будапешта 1956 года или Праги 1968-го", - говорится в статье.

На взгляд автора, "Путин не может почувствовать себя в безопасности, пока Москва не станет контролировать кольцо марионеточных государств вдоль своих границ. А если это означает, что надо разбивать кому-то головы, он готов это делать".

По мнению Льюиса, это классический советский подход, напоминающий о статье Джорджа Кеннана "Истоки поведения СССР". "Упор, который делается в Москве, на угрозу советскому обществу, исходящую из мира вне границ СССР, - писал Кеннан, - основан не на реалиях зарубежного антагонизма, а на необходимости чем-то объяснить сохранение диктаторской власти внутри страны".

Стремление Кремля контролировать население России распространяется за границу, на соседей России и еще дальше. "Это мировоззрение опасно тем, что Москва не чувствовала себя в безопасности даже тогда, когда эта буферная зона простиралась до сердца Германии", - замечает автор.

Действия Путина в Грузии и Крыму противоречат основам договоренностей после холодной войны - отказу от силы как инструмента для превращения стран Центральной и Восточной Европы в государства-вассалы. "Это значит, что Запад вернулся к задаче по сдерживанию Москвы", - пишет автор.

Правда, Россия намного менее могущественна, чем СССР. Путин вряд ли станет вторгаться в страны, состоящие в НАТО. Намного вероятнее, что Путин станет использовать сепаратистов, байкеров и спецназ для дестабилизации. Он попытается ослабить государства вроде Латвии, а другие - побудить к нейтралитету. Один из главных устоев его стратегии - вбить клин между Германией и другими странами НАТО.

Льюис переходит к теме ядерного оружия. "Способ, которым Путин дробит Украину, рассчитан на то, чтобы Западу было нелегко прибегнуть к обычным, не говоря уже о ядерных, ответным мерам", - пишет он. Как Вашингтон может, опираясь на ядерное оружие, "не позволить Москве посылать спецназовцев, выдающих себя за неравнодушных простых граждан, и байкеров, чтобы мутить русскоязычных в странах Балтии или рыть окопы в Донецке"?

А на Западе призывы сделать больший упор на ядерном оружии в НАТО лишь углубят внутренние разногласия в альянсе и подарят Путину победу в пропагандистской войне.

"И тут на сцену выходит контроль вооружений", - пишет автор.

"Договор о РСНД от 1987 года, который, на мой взгляд, Россия обходит и, возможно, нарушает, - хороший пример того, как соглашения о контроле вооружений сковывают Москву. Хотя Россия четко заявляет, что предпочла бы выйти из договора и развернуть системы, которые показались бы не соответствующими его назначению, она тщательно прячет все нарушения за юридической терминологией и отказывается воспользоваться своим правом на выход из договора", - говорится в статье.

Автор объясняет: Путин не хочет прослыть тем, кто упразднил договор, на котором зиждется стабильность Европы, он предпочел бы "соблазнить США на нарушение договора, а самое лучшее - заставить Вашингтон из него выйти".

Автор напоминает, что контроль вооружений был затеян, дабы европейцам не казалось, что гонка вооружений разжигается Западом. Но контроль вооружений был чем-то большим, чем пропагандистская уловка. Администрация Рейгана сознавала, что уничтожение ракет на базе договора о РСНД - более эффективный способ обеспечить безопасность Запада.

"Представление, что договор лучше новых ядерных вооружений, было верным в разгар холодной войны и верно сегодня", - пишет автор. Он советует понять, вслед за Кеннаном, что "агрессию России порождает глубокое, неутолимое чувство уязвимости".

Что касается Путина, то он пришел в КГБ, когда ведомством руководил Юрий Андропов. По мнению автора, в 1983 году советское руководство находилось в плену паранойи, которую создавала советская разведка: "она тщательно скармливала изолированным лидерам информацию, создававшую ощущение паники. Это ощущение опасности неслучайно упрочивало политику, которую предпочитали они сами. Путин в силу своей выучки - дитя тех самых спецслужб. Более того, он сам себя изолирует. Путин не пользуется мобильным телефоном".

В начале 2000-х было модно предрекать, что контроль вооружений уйдет в прошлое. Администрация Буша вышла из Договора о ПРО и вступила в переговоры с Россией об "очень простом", на взгляд автора, Договоре о СНП. "Новые отношения, основанные на доверии и сотрудничестве, - пояснил Буш, - не требуют бесконечных часов дискуссий о контроле вооружений".

Автор замечает в завершение статьи: "Однако старые отношения этого требовали - и все еще требуют".