Когда российский крепостной чувствовал, что его жизнь становится невыносимой, он обычно обращался к верховной власти в стране - к самому царю. Эти обращения крепостные часто доставляли лично - на своих двоих, считая, что всемогущий царь сразу же вникнет в их проблемы и найдет решения.

Такой же элемент веры присутствовал и на президентских выборах. И все же весь электоральный процесс был не столько шансом для российского населения показать, насколько они верят в Путина, сколько шансом убедить россиян, насколько они должны верить в него.

Кремль добивался явки избирателей в 60-70% и 70% голосов за ныне действующего президента. После месяцев подавления СМИ, ущемления кандидатов в президенты и принуждения электората прийти на выборы, он этого и достиг. Выборы проходили под знаком полного отсутствия сюрпризов. Моя близкая знакомая предпочла вообще не голосовать, так же как и вся ее семья. Поздно вечером ей позвонил неназвавшийся чиновник и спросил, почему. Она вежливо ответила, что приболела.

Говоря о "мандате" в сегодняшней России, важно помнить о том, что такие вещи происходят здесь повсеместно. Поездите по России, и вы увидите, что коллективное сознание относится к демократии с легким весельем. Дешевые товары в обмен на ваш голос; выборы с одним реальным кандидатом; плакаты, призывающие "голосовать за президента России".

Слово "демократия" теперь пропитано тем же "черным юмором", что и во время лицемерных сталинских времен. Воскресные выборы были не выражением веры в царистскую вездесущую власть Путина, но разжиганием этой веры. Если верить опросам общественного мнения, Путин в два раза популярнее Сталина, он - самый любимый лидер со времен царизма.

Однако эта популярность почему-то не отразилась на результатах голосования, так как за Путина высказалось менее половины электората. Просто этот сомнительный мандат должен донести до россиян, которые не верят в путинскую мечту, что они остались в меньшинстве - что они ошибаются.

Если хотите, пиаровская атака первого срока Путина дает уйму причин для того, чтобы уверовать. Иностранные инвесторы, работающие в секторе природных ресурсов, играющем ключевую роль для России, уже примирились. В финансовом секторе наблюдается огромнейшая концентрация апологетов Кремля. Налоговая, банковская, административная реформы называются "амбициозными", "быстрыми" и "существенными".

Однако стоит подумать о том, что эти реформы значат для простых россиян (85% которых не принадлежат к среднему классу и не работают в привилегированном деловом или правительственном секторе Москвы), как становится ясно, что они не принесут им ничего, за исключением возможного производного эффекта, который станет заметен лишь спустя много десятилетий. Поддерживая путинскую программу, западные корпорации неизбежно голосуют за собственный кошелек.

Западные правительства - Блэра, Буша, Ширака, Шредера - тоже в значительной степени очарованы бывшим офицером КГБ и его сотрудничеством в сфере борьбы с террором - и не упоминают об ужасных нарушениях прав человека в Чечне или, в случае с Блэром, выступают с одобрением кремлевской политики, основанным на плачевном невежестве в этой сфере.

Некоторые дипломаты демонстрируют примечательно глубокое понимание семантики, и говорят, что в России определение демократии "иное", как будто в стране, которая традиционно зависела от сильного лидера, он не может избираться в ходе справедливых и объективных выборов. Другие говорят, что Россия "слишком велика" для демократии, словно в наш век высоких технологий такие примеры, как Индия или США, не в счет.

И все же у 85% нищих россиян есть огромное количество причин верить. Я был в доме семьи из четырех человек, которая живет на 5 фунтов в день посреди зимней сибирской пустыни. Однако в их сыром домишке бесконечным ручьем лилась пропутинская пропаганда.

В России нет другого политика, и поэтому больше не на кого надеяться - да и просто обратить внимание. Отношение россиян к Путину можно кратко выразить словами главы Кремля, прозвучавшими по поводу начала его второго срока. Он пообещал не давать правительству заснуть. Как будто он сам не правительство, а раздосадованный и расстроенный контролер, рассматривающий жалобы. Он говорит так, словно для выполнения всех своих прихотей не он лично отбирал каждого министра кабинета.

Главный догмат этой веры строится на предположении о том, что Россия готова отказаться от своего права избирать лидера, обсуждать политику и свободно выражать свои мысли для того, чтобы пережить период жестких реформ, организуемых элитой страны, КГБ. Вселяющий страх наследник КГБ, ФСБ, сохраняет тревожащее влечение к Феликсу Дзержинскому, фанатику, который в 1920-х основал секретную полицию для борьбы с коррупцией и не знал, где нужно остановиться.

Однако, несмотря на свое сказочное превосходство, Путин отказался выносить свою программу на второй срок на всеобщее обозрение. Он пообещал провести административную реформу, однако заявил, что подробности сообщит только через 10 дней, как будто стране больше понравится напряженность ожидания, чем его план. За один срок Путин не сможет залатать все огромные дыры в российской экономической и политической сферах, и поэтому он решил не составлять расписаний и не ставить целей, чтобы никто не смог увидеть его провалов.

Но у Путина и его администрации были и гораздо более неприятные и глубокие страхи. Во-первых, они боялись, что число избирателей, готовых потратить в день выборов час своего времени на то, чтобы поддержать своего президента, не будет достаточно высоким для того, чтобы выборы были признаны состоявшимися.

Больше этого они боялись только открыто выставлять кандидата Путина. Он бойкотировал теледебаты с оппонентами - один из его лоялистов предложил абсурдное объяснение, заключавшееся в том, что, мол, позиции Путина в предвыборной гонке настолько сильны, что участие в таких дебатах будет "несправедливым".

И снова единственно подходящим ответом на это кажется смех. Независимо от глубины вашей веры в Путина и успеха его "невыполнимой миссии" уже одно только подобное трусливое уклонение от пристального внимания и открытости дает повод для скепсиса.