В понедельник международные СМИ от изложения последних новостей о грядущих переменах в российской верхушке перешли к осмыслению положения с демократией в стране. "Путинизм опасен и непредсказуем", пишут одни эксперты, "Россия еще никогда не была настолько демократической", считают другие. Русских нынешняя "псевдодемократия" устраивает, соглашаются все.

The New York Times публикует материал "Российская псевдодемократия". Как писал Достоевский, напоминает Клиффорд Джей Леви, русский народ столь ревностно верит во всемогущего царя, что эта идея "конечно, повлияет на всю дальнейшую историю нашу". На прошлой неделе объект этой традиции Владимир Путин выступил по ТВ. Он силился показать, что вообще-то порвал с прошлым и является ничуть не менее прогрессивным лидером, чем главы стран Запада. Впрочем, эта сцена произвела иное впечатление.

Главы четырех политических партий (якобы независимых, но на деле являющихся креатурами Кремля) расселись перед Путиным и назвали ему свою кандидатуру на пост президента. Путин одобрил этот выбор (который сам, очевидно, и сделал). Он хорошо отозвался о кандидате (своем давнем приспешнике) и заявил, что решение о его выдвижении отвечает чаяниям широких масс российского общества (которым по кандидатуре слова никто не давал).

Некоторая неискренность свойственна политике во всем мире, замечает автор, но в России, похоже, утвердилась некая имитация демократии. Бытующая здесь на протяжении столетий (хоть при Петре I, хоть при Ленине или самом Путине) традиция авторитаризма будто бы была прикрыта фасадом легитимности.

Обозреватель NYT задается вопросом: зачем Путин и остальные обитатели Кремля вообще утруждают себя этой демократической бутафорией? Отчасти Путин руководствуется желанием, чтобы на мировой арене его воспринимали как законно избранного лидера, не менее легитимного, чем его партнеры по "большой восьмерке". Не исключен и такой вариант: Путин понимает, что, если он будет перегибать палку в попрании законности, власть превратится в поле битвы между враждующими кремлевскими кланами, от прихоти которых в таком случае будет зависеть и его собственная судьба.

Что касается россиян, то они не особенно стремятся к демократии западного образца. Опросы общественного мнения показывают, что, останься Путин на третий срок, этот шаг практически единогласно был бы одобрен и встречен шквалом рукоплесканий.

Тему развивает другое американское издание, Wall Street Journal. В редакционной статье говорится, что заранее спланированный сюрприз (с Медведевым) великолепно отражает принципы путинизма. Президент и его люди подавляют гражданские свободы и консолидируют власть в своих руках на фоне разговоров о "порядке" и "стабильности". Экономика растет благодаря тому, что цены на нефть приближаются к 100 долларам за баррель, притом что в 2000 году, когда Путин пришел к власти, она стоила 15 долларов, а жалобы звучат все тише - иногда не без применения силы. Но русские должны лучше остальных народов знать, что столь сильная персонификация и централизация власти влечет за собой проблемы, предупреждает WSJ.

Передача власти могла бы помочь российской демократии повзрослеть, полагает издание. За десятилетие благоприятной экономической обстановки страна упустила возможность создать отлаженную и предсказуемую политическую систему, основанную на институтах власти, а не на конкретных персонах. И вина за это лежит именно на Путине.

Отсутствие демократии опасно и для России, и для мира. Путинизм держится на одном человеке. Эта система не дает россиянам нормальных путей для обсуждения собственных проблем. Поэтому население найдет другие способы. Быстрый рост инфляции спровоцировал спонтанные демонстрации. Кремль выпустил джинна из бутылки, начав поощрять неофашистские молодежные группы и идеи, которые будет трудно контролировать. После оттепели, пришедшейся на годы Горбачева и Ельцина, россияне вновь не способны ничего противопоставить мощи государства, но однажды они могут вновь почувствовать тягу к свободе. Все это делает Россию непредсказуемой.

В то же время борьба за власть между различными кремлевскими группировками продолжится - вдали от чужих взглядов, не сдерживаемая законами. Вопреки заявлениям власть имущих, путинизм посеял семена нестабильности. Выдвижение Медведева и важная роль, отводимая Путину, не позволит положить конец неопределенности в краткосрочных и долгосрочных перспективах России.

Французская Le Figaro в статье профессора Института политических исследований в Париже Доминика Рейнье оценивает положение России более оптимистично. На протяжении всей ее долгой истории не было момента, чтобы Россия была столь демократична, как сегодня. Испокон веков и до начала 1990-х русские балансировали между хаосом и авторитаризмом. Сейчас из этого беспокойного прошлого возникает многообещающий переходный период: эра Горбачева - Ельцина - Путина. Некоторые комментаторы допускают - и даже утверждают - что ситуация ухудшилась после Горбачева (которого мы считаем великим лидером, но который на самом деле был лишь удивленным наблюдателем) или после Ельцина (бестолкового автократа, который нам казался симпатичным пьянчужкой). Потом Путина стали обвинять в авторитарном уклоне. Нужно быть наивным или склонным к скоропалительным выводам, пишет историк, чтобы поверить в возможность внезапного триумфа российского гражданского общества, которое освободили Горбачев и Ельцин. Гораздо разумнее было бы увидеть в этой вспышке разрушение государства. Русские были предоставлены сами себе, к величайшему несчастью скромного большинства, столкнувшегося исключительно с унижением, нищетой и незащищенностью.

Автор соглашается, что сейчас в России неравенство усиливается, но указывает, что бедность отступает. Россияне тратят на потребление больше и лучше, чем когда-либо. Такой стабильности в стране не было с момента падения коммунизма. Она вновь стала международной державой первого плана, а продвижение в иранском вопросе, похоже, свидетельствует о ее триумфе на международной арене. Необходимые миру, сильные, более богатые и вновь живущие как положено - такими видят себя россияне с Путиным. Они ставят ему в заслугу существенное улучшение своих условий жизни и восстановление национальной гордости.

Как же могут русские, задает риторический вопрос Рейнье, поддерживать процесс - пусть даже он называется демократизацией, - ведущий к разрушению их государственной власти? Они хотят, чтобы власть была в состоянии обуздать олигархическую гражданскую войну, цена которой им известна. Если мы хотим, чтобы ситуация в этой стране завтра улучшилась, сегодня с нашей стороны непоследовательно изолировать ее, навешивать ярлыки и относиться к ней свысока. Ах, какие политические и нравственные добродетели мы приписываем самим себе в минуты непримиримости! Уверены ли мы, что тем самым способствуем прогрессу демократии в России?