Российская демократия - это огромная иллюзия. Издалека, с горизонта истории, она выглядит великолепной. Именно таким образом она и прописана в соответствующих документах: президент не должен обладать абсолютной властью, он - лицо избираемое.

Однако при приближении к объекту наблюдения его привлекательность теряется. Демократия существует, но в минимальной, тщательно отмерянной дозировке. Рядом с президентом (институт власти, предусмотренный конституцией) существуют карликовые демократические институты, не играющие практически никакой роли в повседневной жизни.

Это подтверждают выборы - и то, что после выборов можно сделать с их результатами. Государственная партия "Единая Россия", получив 37,6% голосов, без значительных ухищрений и подтасовок имеет парламентское большинство в 68%. К ней, иначе говоря - поближе к президенту, перебежало необходимое количество народных избранников. Соответственно Дума говорит "да" и "аминь" всем инициативам сверху, как и ее предшественник Верховный Совет.

Предстоящие в середине марта президентские выборы стали похожими на фарс еще до того, как кандидат Иван Рыбкин фактически был выведен из кампании в связи со странной украинской историей. Владимир Путин представляет сам себя; президент высоко парит над партиями.

В итоге - кучка ничего не представляющих из себя претендентов и двое, готовых испортить настроение остальным. Один из них пошел против своей партии, потому что он в 2008 году хочет стать кем-то, другая - единственная женщина - из демократической принципиальности. Ее принципы наберут разве что процент-другой голосов. Только ожидаемая низкая явка избирателей может показать, одобряет ли народ расправляющую крылья систему Путина.

Из этого вырисовывается картина того, чем Россия на деле не является, а именно - демократией. Что же она собой представляет, в достаточной степени нельзя объяснить при помощи одного сомнительного понятия авторитарной личности; мало что дает и ссылка на отсутствие в ее истории демократических традиций. Более поучительны имеющийся исторический опыт России и его восприятие.

После революции и гражданской войны коммунисты тоже защищали советское государство, по их мнению - государство рабочих и крестьян, от контрреволюции, которую они по аналогии с французской революцией называли "Термидор". Однако не партия рабочих и крестьян, а выросшая из нее бюрократическая каста подменила революцию новым классовым господством и ликвидировала революционеров. "Термидор" не состоялся, вместо него утвердился сталинизм.

После его конца, после заката так называемой советской власти, опять возникла такая же сомнительная перспектива: от предприятия по ремонту общества под названием "перестройка" через знаменитую "гласность" прогресс должен был привести к рынку и демократии. Противниками этого могли быть только коммунисты, таково было преобладающее мнение во времена Ельцина.

Однако власть перешла к двум социальным группам, которые не вписываются в эту теорию: к олигархам, внезапно разбогатевшим победителям, и к представителям идеологически трансформировавшегося аппарата власти - новому варианту бюрократической касты, но все же не совсем той самой бюрократической касте.

Обе группы использовали противоречия с оставшимися коммунистами, в частности, для подавления социального протеста. Этот союз распался. В результате борьбы за власть между аппаратом и олигархами возникла - и продолжает развиваться - система Путина. Трофеем в этой борьбе является право распоряжаться общественным богатством и общественным мнением.

Спорное с правовых позиций отстранение таких олигархов, как нефтяной магнат Ходорковский и медиамагнат Березовский, является формой проявления данного противостояния. О демократии тут нет и речи, во всяком случае на первом и даже на втором плане.

Путин рано начал говорить о "вертикали власти", сознательно противопоставляя ее системе федерализма, которую Ельцин сформулировал в своем обращении к регионам: "Берите себе столько суверенитета, сколько сможете проглотить".

С учетом абстрактного интереса сохранения целостности российского государства путинская формула была оправданной. Однако она вышла за первоначальные рамки в результате нивелирования роли большинства удельных князьков и постоянных насильственных мер по подавлению чеченского мятежа. Система не может пойти на уступки и закончить войну на Кавказе; эта война является неотъемлемой частью сформированной вертикали власти. Такой же ее неотъемлемой частью является и монополия на электронные средства массовой информации.

Демократическая составляющая российского общества оттеснена в ниши, в которых гражданское общество может существовать, не представляя собой большой опасности для центра. Лишь укрепление гражданского общества могло бы сделать политической темой странности нынешней предвыборной кампании. Но дискуссия не состоится. Авторитарность государства становится все более очевидной.