Томас Рот, будущий руководитель московского бюро телекомпании ARD, о Путине и о свободе прессы в России. Интервью

- Господин Рот, почему вы в ваши годы снова добровольно отправляетесь в Москву?

- Ну, я еще не настолько стар. Я возвращаюсь потому, что с июля 1991 года в течение в общей сложности восьми лет я мог наблюдать за сменой власти. Сначала за путчем, направленным против Горбачева, затем - за падением Ельцина, подъемом Путина, а теперь, в преддверии марта 2008 года, конечно, встает вопрос: что будет после выборов? Действительно ли уйдет Путин? Этот вопрос явился одним из стимулов, заставивших меня еще раз попроситься в Москву.

- Когда вы попросили об этом?

- Несколько месяцев назад. И я рад, что все получилось.

- Теперь давайте немного поговорим о России. Что, собственно, представляет страна сегодня: это демократия, диктатура, неосталинизм?

- Всего понемногу. В любом случае, происходит советизация. Демократия в России с 1998 года явно сократилась в пользу авторитарного государства, в котором исключительно большую роль играют люди из спецслужб и армии. Парламент там существует для отвода глаз и никак не контролирует президента. Смотрите, при Ельцине до 1998 года еще существовала полноценная свобода прессы. При Путине она сократилась почти до нуля, по крайней мере, в электронных средствах массовой информации.

- Что означает это для вашей работы?

- Сегодня она гораздо труднее. Мы не подвластны прямой цензуре, но кризисные регионы - например, Чечня - настолько закрыты, что объективные репортажи оттуда вряд ли возможны. Нужно знать людей, которые могут рассказать тебе, что там происходит в действительности.

- Что это за люди?

- Знакомые в госаппарате, в бизнес-элите, в культурной среде. А еще нужно говорить с обычными людьми, но теми, которые живут в пригородах, в отдаленных районах Москвы, но не в центре.

- Русские сегодня больше боятся, чем раньше, когда говорят с вами?

- Да, это сразу заметно. В прошлом году мне очень часто приходилось слышать фразу: "Ах, Томас, об этом лучше не по телефону". В девяностые годы такого нельзя было себе даже представить. Недавно у меня в бюро был молодой русский коллега, который спросил: "Знаете, я хочу эмигрировать, у вас нет для меня работы?" Атмосфера, в которой приходится работать российским журналистам, сказал он, такова, что не имеет смысла оставаться в профессии. Эти процессы начались при Путине, и они все более обостряются.

- Вам удалось помочь коллеге?

- Пока нет. Посмотрим, он очень хорошо говорит по-немецки, это может ему помочь.