Когда-то к судебным процессам над военными преступниками подходили со всей серьезностью. Все помнят фотографии Германа Геринга и Рудольфа Гесса, в печали сидящих на скамье подсудимых в Нюрнберге. Некоторые нацистские лидеры были даже повешены после таких процессов - сравнительно коротких, но справедливых.

В наши дни процессы над самыми гнусными руководителями в мире превратились в фарс. Процесс над Саддамом Хусейном и его друзьями-баасистами вылился в нескончаемую серию тягостных моментов. Подсудимые устраивают один спектакль за другим, а Хусейн выказывает величайшее презрение к суду. Трудно ожидать, что окончание процесса будет выглядеть легитимным в глазах иракцев и всего остального мира.

Тем временем похоронами закончился процесс над Слободаном Милошевичем - после четырех лет выступлений свидетелей и затраченных впустую 200 млн долларов. В Камбодже ООН и правительство почти десять лет колебались, не зная, как доставить на суд оставшихся в живых лидеров "красных кхмеров".

Виновники массовых убийств, пришедшие к власти в ХХ веке, были обречены на то, чтобы быть убитыми в ходе народных восстаний или ответить перед судом за содеянные преступления - если, конечно, они не умирали естественной смертью. Кто может радоваться тому, что последний коммунистический вождь Румынии Николае Чаушеску был расстрелян вместе с женой во внесудебном порядке? Все же настоящий суд с его правовыми ловушками выглядит предпочтительнее, чем расправа, даже если он имеет тот же итог - казнь.

Сегодня существует два приемлемых решения вопроса о том, как поступить со свергнутым тираном. Нация может отправлять своих бывших руководителей на скамью подсудимых, как аргентинцы поступили в 1980-е годы с генералами, виновными в гибели 5 тысяч их сограждан. На международном уровне Нюрнберг остается моделью для других процессов, несмотря на то что державы-победительницы иногда требуют ответа за некоторые преступления (например, преступления против человечности), состав которых не был определен в момент, когда они совершались.

Было время, когда свои преимущества имели процессы одновременно национальные и международные. Процессы, проходившие на национальной территории, позволяли народу дать волю своему горю, фактически участвуя в судебной процедуре. В качестве судей и присяжных соотечественники могли с большим чувством подойти к определению виновности подсудимых.

Процесс над аргентинскими генералами был ритуалом, увенчавшимся успехом в ходе болезненного перехода страны от режима военной хунты к демократии. Однако итогом этого эксперимента стал удручающий поворот вспять. Даже после вынесения приговора генералы оказались достаточно сильны, чтобы потребовать от следующего президента сначала пересмотра хода суда над ними, а затем и амнистии. Аргентинская политика все еще испытывает на себе юридические последствия этого процесса 20-летней давности.

Решение Совета Безопасности ООН учредить Международный трибунал по бывшей Югославии (МТБЮ) было встречено мировым сообществом с большой надеждой. МТБЮ принял ряд важных решений. Все было хорошо, пока не осуществилась самая большая мечта - судьям выпало несчастье судить главного злодея Слободана Милошевича.

Трудно представить себе, как судили бы Милошевича сербы, если бы процесс проходил внутри страны. Многое зависело бы от того, какая партия контролировала бы суд. На международном уровне опасность заключалась не в излишней политизации, а в правовых эксцессах. Процесс над Милошевичем должен был стать не просто справедливым судом, но символом ооновского правосудия. Поэтому Милошевичу было разрешено самому защищать себя - и это был серьезной ошибкой, поскольку затянуло процесс и сказалось на его эффективности.

Пройдут месяцы, прежде чем выяснится, почему процесс вышел из-под контроля и скандально затянулся на четыре года. Интуиция подсказывает мне, что благонамеренные функционеры трибунала слишком увлеклись примером южноафриканской Комиссии правды и примирения - моделью, которую в юридических учебных заведениях рекламируют как предпочтительную альтернативу дистрибутивной юстиции. На судебных процессах в Южной Африке не судьба обвиняемого, но прошлое пострадавших было самым важным вопросом. Пострадавшим предлагалось рассказать свою историю, чтобы ее выслушал подсудимый.

Но призывать пострадавших рассказывать, а потом предоставлять подсудимому право произносить речи и блокировать процедуру прославлением своих политических заслуг - значит обрекать процесс на бесконечное затягивание.

Один из уроков процессов над Милошевичем и Хусейном состоит в том, что не следует судить людей для того, чтобы лишить их харизматического ореола. Они повернут вспять ход процесса, особенно если им дано право самим защищать себя, и используют зал суда как трибуну для оправдания злодеяний. Тиранов нужно судить не раньше, чем они потерпят окончательное поражение.

По иронии судьбы тот факт, что Нюрнбергским трибуналом руководили представители победивших держав, был преимуществом. Для Геринга, Гесса и их приспешников это служило постоянным напоминанием о том, что всем командуют союзники, что нацисты окончательно разгромлены. Не показать, в каком духе должно писать историю, а наказать виновных - вот какую цель с самого начала преследовал Нюрнберг.

Трагедия процессов над Милошевичем и Хусейном заключается в том, что в Истории с большой буквы точки над i еще не расставлены и сама История находится на скамье подсудимых. Нерешительность политических руководителей дала толчок появлению фантастических сценариев оправдания подсудимых. В случае Саддама Хусейна эта фантазия еще может стать реальностью.