"Почти каждый вечер, когда я возвращаюсь домой, моя партнерша Дарья говорит мне, что я умница. Отчасти потому, что любит меня, отчасти потому, что я - умница, но главным образом потому, что мы недавно эмигрировали из России, - пишет Маша Гессен в The New York Times. - Обвалился рубль? Я умница, что заставила нас уехать из страны прежде, чем рухнула ее валюта". "Россия начинает войну? Я гений", - продолжает Гессен.

"Злорадство - важный опыт для эмигрантов, по крайней мере для тех из них, кто считает свое изгнание окончательным. Когда мои родители в 1981 году уехали из Советского Союза, они полагали, что никогда не смогут вернуться и повидаться с друзьями и родственниками. Это решение разрывало сердце, но они верили, что оно того стоит, потому что СССР будет существовать вечно, а они не хотели провести свою единственную жизнь там. Шесть лет после этого мои родители смотрели в Бостоне выпуски американских новостей, получая удовлетворение от того, что были правы", - сообщает автор.

"Есть и другие способы примириться с решением - не целиком добровольным, но и не полностью навязанным - покинуть страну по политическим соображениям. Можно говорить, что вернешься, как только ситуация улучшится. В конце концов, экономические эмигранты, как правило, возвращаются в свои страны, заработав, как им кажется, достаточно денег, или чтобы жить там на пенсии", - пишет Гессен.

Однако политические эмигранты не могут решить, в какой момент они уже провели вдали от родины достаточно времени. Им приходится ждать до тех пор, пока ситуация дома не изменится, говорится в статье.

"Как только Дарья и я решили уехать из России, я подумала, что мы должны планировать остаться в США навсегда. Поэтому из всех историй, которые мы себе рассказываем, мы выбрали ту, в которой Россия превращается в адское, невозможное место. Так совпало, что такую же историю рассказывают новостные СМИ и большинство наших друзей в Москве. Я точно гений", - делает вывод Гессен.