Мысль о том, чтобы потребовать ареста пяти десятков картин, принадлежащих одному из самых престижных музеев мира, экстраординарна в буквальном смысле этого слова. Те, кому она пришла в голову, наверняка об этом знали. Им удалось шокировать всех. Что сказали бы, если бы такое случилось с полотнами, хранящимися в Лувре или в нью-йоркском Музее Метрополитен? Посягнув на шедевры, предоставленные Пушкинским музеем Фонду Gianadda для летней экспозиции, они знали, что нанесут этим сильный удар по российскому самолюбию.

Те, кто посетил выставку в Мартиньи, могли убедиться, как богата московская коллекция экспонатами высочайшего класса. Но коллекция Пушкинского музея - не просто собрание картин. Она свидетельствует о связях России с культурой Западной Европы, о долге этой культуры перед теми, кто, приобретая картины, содействовал появлению современной мысли, а потом и современного искусства как такового.

Присутствие в Москве шедевров французских мастеров XVII и XVIII веков - Пуссена, Лоррена, Буше или Верне - показывает, что Россия откликнулась на наступление эпохи Просвещения. Картины, купленные Иваном Морозовым и Сергеем Щукиным у художников-авангардистов рубежа XIX-XX веков (Мане, Дега, Гогена), а также работы Пикассо и Матисса, которых они поддержали одними из первых, доказывают, что русские коллекционеры были участниками революции в искусстве, произошедшей в XX веке.

Коллекции музеев Москвы и Санкт-Петербурга являются настоящими национальными сокровищницами. В глазах тех, кто ими дорожит, эти сокровища символизирует принадлежность России к универсальной культуре, а также долг этой культуры перед Россией. Предоставив их Фонду Gianadda, Пушкинский музей отчасти поделился с ним этой российской гордостью. И стоимость этих полотен - не полмиллиарда, не миллиард, не полтора миллиарда франков: произведение искусства, которое не продается и не может быть выставлено на торги, цены не имеет.