Как и все теракты, убийства в Париже поднимают вопрос о том, почему мы реагируем с большим гневом на одни акты насилия, чем на другие, пишет старший научный сотрудник Совета по международным отношениям (США), профессор Колумбийского университета Стивен Сестанович в блоге The Wall Street Journal.

Россияне отмечают, что в два раза больше человек погибло при крушении самолета над Синаем, чем в Париже, пишет он.

По мнению автора, причина различной реакции кроется в том, что Россия в последние годы испытала катастрофическую потерю "мягкой силы", дефицит которой сказывается, по меньшей мере, в трех моментах, когда речь идет о борьбе с терроризмом.

"Во-первых, другие лидеры сомневаются, встать ли им плечом к плечу с российским президентом Владимиром Путиным, который всегда приспосабливает свои моральные принципы к политической выгоде. (Вспомним, этот парень все еще не рассказал правду о малайзийском самолете, сбитом над Восточной Украиной в прошлом году)", - отмечает Сестанович.

"Во-вторых, западные правительства не уверены, что общая цель - противостояние "Исламскому государству" - на самом деле превращает Россию в союзника", - пишет автор, приводя в качестве примера то, что, по его мнению, российские самолеты бомбят "какие угодно сирийские группировки, кроме ИГИЛ".

"В-третьих, западные правительства ставят под вопрос средства, используемые Россией, хотя ее цели совпадают с нашими", - рассуждает Сестанович, напоминая о таких методах борьбы с терроризмом, как "сровнять с землей чеченские города и ввести жестокую местную диктатуру".

"Когда Путин сокращает собственную "мягкую силу", Россия за это расплачивается - и мы тоже. Мы с большим трудом, чем следует, выражаем сочувствие и действуем в рамках общего дела", - заключает автор.