Нападение на Нальчик, столицу северокавказской республики Кабардино-Балкария, представляло собой тщательно спланированную партизанскую операцию, осуществленную в крупном городе среди бела дня. По различным оценкам, количество боевиков варьируется от 50 до 600 (по официальным данным на воскресенье, в сводках новостей утверждалось, что погибших - более 130, в том числе 94 боевика, арестованных - 15).

Как бы то ни было, важно одно: они смогли беспрепятственно проникнуть в город незамеченными, продемонстрировав явное преимущество перед значительно превосходящими их в количественном отношении федеральными силами в том, что касается планирования, разведки и организации.

Владимир Путин, придя к власти, получил в качестве наследства проблему Чечни. Он обещал сделать Россию безопаснее, однако за время его правления терроризм и подрывная деятельность продолжали неуклонно распространяться. Начатая им вскоре после вступления в должность премьер-министра в 1999 году кровавая вторая чеченская война привела к возникновению порочного круга атак боевиков, за которыми следовало возмездие со стороны федеральных сил, в свою очередь порождавшее жажду мести у все более многочисленных молодых чеченцев.

Позднее Путин встал на путь "чеченизации" кризиса: все кончилось тем, что у власти в Чечне оказался промосковский лидер с репутацией мясника. Подчиняющиеся ему вооруженные отряды обвинялись в похищениях, захвате заложников и пытках захваченных противников. Этот человек получил высшую государственную награду и статус личного друга Путина, принимавшего его в Кремле.

Нападения террористов в правление Путина включали в себя захват московского театрального центра осенью 2002 года, когда в числе заложников оказалось 800 человек. В результате неудачной спасательной операции 120 заложников погибли. После этого террористические атаки следовали одна за другой, и высшей точкой этой прогрессии стала чудовищная трагедия школы Беслана (Северная Осетия) в сентябре 2004 года. Проблема терроризма перестала быть локальной проблемой Чечни, она распространилась по всему Северному Кавказу и сделала очевидной необходимость тотального пересмотра политики.

Однако вместо пересмотра своей политики Путин воспользовался бесланской трагедией как поводом для того, чтобы учинить политический разгром и еще больше закрутить гайки и ограничить демократические свободы. Информация о происходящем на Северном Кавказе, равно как и об антитеррористических операциях стала еще тщательнее фильтроваться контролируемыми государством телеканалами. Расследование бесланской трагедии, как и предшествовавшего ей захвата театра, концентрировалось в большей степени на том, чтобы помочь высокопоставленным чиновникам избежать ответственности, а не на том, чтобы дать достоверную оценку проколам в действиях правительства.

Когда Путин занял место президента России, в Кабардино-Балкарии было спокойно. Однако использование им грубой силы в Чечне имело негативные последствия, увеличив количество мстителей. Дальнейшая централизация власти привела к еще большему усугублению проблем, неизбежных в случае сильно бюрократизированной системы: плохое исполнение, отсутствие личной ответственности, неспособность координировать действия, поскольку каждый чиновник в первую очередь заботится о том, чтобы избежать ответственности любой ценой. Местный лидер с независимым источником власти рассматривается как потенциальная угроза - лояльность к Кремлю ценится превыше всего.

Это потворствует распространению некомпетентности и беспомощности в среде местных чиновников.

Путин и те, кто его окружает, по привычке обвиняют в жестоких налетах в северокавказских республиках международный терроризм. На самом деле, все эти преимущественно мусульманские регионы объединяет отвратительная коррумпированность правящей элиты, ужасающие социальные условия и бесправное население - легкая добыча для радикальных подпольных группировок.

К тому же каждая из этих республик страдает от собственных специфических проблем. Например, в Дагестане, представляющем собой сложное переплетение десятков этнических групп, нарушается баланс между кланами, что ведет к жестокой междоусобной вражде. В результате за последние 10 месяцев здесь произошло около 100 разрушительных нападений и перестрелок. В Кабардино-Балкарии одной из причин кризиса, как представляется, стали жесткие меры против мусульманских верующих. Закрытие большинства мечетей и грубое обращение правоохранительных органов с подозреваемыми в связях с исламистами подтолкнуло молодых людей к выступлению против милиции.

До сего момента социальная политика государства во многом ограничивалась выделением терпящим бедствия регионам дополнительных денежных средств - которые практически всегда оседали в карманах коррумпированных правителей.

Вместо того чтобы продумать стратегию решения этих проблем, Путин позволил им укорениться. Он обвиняет в терроризме на Северном Кавказе зловещие внешние силы, стремящиеся ослабить Россию, видя в ней угрозу, от которой следует избавиться.

В середине 1990-х, когда началась первая чеченская война, ходили разговоры о возможном страшном сценарии, когда все нации Кавказа примкнут к чеченским боевикам. Эта угроза так и не была реализована и до сих пор кажется маловероятной, но призрак кавказской войны сегодня ближе, чем в той России, которую унаследовал Путин.

Трудно предположить, что Кремль не отдает себе отчета, насколько серьезна кавказская проблема. Год назад Путин назначил ответственным за регион одного из своих лучших профессионалов. Но даже когда принимаются правильные решения, остается огромное препятствие: безответственность и некомпетентность путинских чиновников. Избавиться от этой проблемы - это задача, осуществить которую Путин пока не готов.

Маша Липман, редактор журнала Московского центра Карнеги Pro et Contra, автор ежемесячной колонки в газете Washington Post