Тот резонанс, который вызвало в мире убийство журналистки Анны Политковской, никак не скажется на России, опасается правозащитница Лидия Юсупова. Ее организация была даже номинирована на Нобелевскую премию мира - и несмотря на это она получала по телефону угрозы, рассказывает она в интервью SPIEGEL ONLINE

Сергей Ковалев, 76 лет, знаковая фигура российского движения в защиту гражданских прав, был скептически настроен и в этом году по вопросу, касающемуся распределения Нобелевской премии мира. "Запад и комитет в Стокгольме слишком дорожат своими удобными креслами, чтобы собственными руками устраивать себе неприятности. Ни один русский не получит этой премии", - заявил он SPIEGEL ONLINE. И действительно, награду получил Мухаммад Юнус из Бангладеш. Тем не менее фаворитами считались Ковалев и его соратница по борьбе, 46-летняя Лидия Юсупова из правозащитной организации "Мемориал". В интервью SPIEGEL ONLINE она говорила о Нобелевской премии, о молчании, которым российское общество ответило на убийство Анны Политковской, и о положении дел в Чечне.

- Вы разочарованы, что не получили премии?

- Нет. Я поздравляю господина Юнуса, он заслужил эту награду. Я рада тому, что была номинирована на Нобелевскую премию мира. Это хорошо и важно, что наша деятельность не остается незамеченной. Это стало моральной поддержкой движения в защиту гражданских прав в России.

- Убийство Политковской стало сильным ударом по правозащитному движению в России.

- Убийство Анны Политковской - это акт запугивания, направленный против всех, кто проливает свет на то, что на самом деле происходит в Чечне. Я считаю, что моя моральная обязанность - продолжить дело Анны Политковской. Это для меня дело чести. Вера в то, что ты делаешь все правильно, в такие моменты только крепнет.

- Президент Путин сказал, что не может себе представить, что кто-нибудь вроде лояльного Кремлю чеченского премьер-министра Рамзана Кадырова может стоять за убийством Политковской.

- Каждый волен отрицать то, что хочет. Я считаю, что убийство Анны Политковской было непосредственно связано с ее профессиональной деятельностью в Чечне. Она и раньше писала подобные статьи. Но раньше нынешняя система власти была развита не настолько сильно. Раньше реакция общества была более интенсивной. Сейчас, к сожалению, общество практически никак не реагирует.

- Значит ли это, что люди опять стали бояться?

- Сейчас снова дело обстоит так, что люди, ставшие жертвами преступлений, лучше два раза подумают, прежде чем обращаться в милицию, прокуратуру или в "Мемориал".

- Вам уже угрожали?

- Я уже получала открытые и прямые угрозы от сотрудников спецслужб в Чечне. Но вчера мне позвонил на мобильный телефон неизвестный. Я услышала голос мужчины, как мне показалось, средних лет. Он говорил на чистом чеченском языке, без акцента: если вы думаете, сказал он мне, что вы можете свободно заниматься вашей деятельностью, то вы ошибаетесь. Потом он положил трубку. До этого мне на словах угрожал следователь в Чечне: ты думаешь, так сложно тебя застрелить и подстроить так, чтобы тебя переехала машина? Никто даже не узнает о том, где тебя похоронят.

- Вы боитесь?

- Я никогда не задумывалась над этим. Но я знаю, что такое работать в Чечне.

- Чем конкретно вы там занимаетесь?

- Несколько последних лет, работая в чеченском офисе организации "Мемориал" в Грозном, я собирала материалы о пытках и нарушениях прав человека на Кавказе. Интересы некоторых жертв я защищала в суде. Иногда те люди, которые предоставляли мне информацию о пытках и насилии, неожиданно исчезали. Родом они были в основном из горных районов на юге Чечни.

- Как вы относитесь к официальным заявлениям о том, что ситуация в Чечне стабилизировалась?

- Там, как и прежде, слышны звуки выстрелов, российские блокпосты обстреливаются, все еще происходят случаи вооруженных нападений и исчезновения людей. Я бы не назвала это стабилизацией, когда строятся новые дома и улицы, а люди продолжают жить без правовых гарантий.

- Каков, на ваш взгляд, выход для Чечни?

- Я не политик, а юрист. Самое главное, на мой взгляд, это чтобы каждый нес ответственность за совершенное преступление.

- В том числе и боевики?

- Любое преступление вне зависимости от того, кто его совершил, должно быть наказано. Первая чеченская война, продолжавшаяся с 1994 по 1996 год, должна быть тщательно проработана юридически. К сожалению, политики в Москве, по всей вероятности, не готовы к этому.

- Почему?

- В этом случае должны расследоваться дела, касающиеся массовых расстрелов, в результате которых от рук российских военнослужащих гибло мирное население. Это означает признаться в том, что русские знали с самого начала о том, что происходит на самом деле, куда все это ведет и чем может закончиться.