Бомбардировки в регионе Идлиб возобновились. Но большая российская стратегия, в которую вписывается война в Сирии, похоже, оставлена без внимания, пишет в своем блоге в издании Le Huffington Post научный сотрудник Французского института геополитики и Института Томаса Мора Жан-Сильвестр Монгренье.

Концепция "большой стратегии" обозначает умение направлять усилия на достижение политических целей. Еще мы можем ее определить как претворение в жизнь политики силы. Сфокусировав свое внимание на плохих экономических и демографических показателях России, многие западные наблюдатели с трудом принимают реальность общей стратегии, упорно проводимой Кремлем, отмечает автор.

Между тем ускорение темпов развития и геополитика обязательств выявляют основные тенденции этой стратегии. Развязанная в 2014 году гибридная война на Украине не является рефлекторным актом. Целью было и остается восстановление контроля над "ближним зарубежьем", то есть новое превращение в сателлитов всех или отдельных частей бывшего СССР с тем, чтобы властвовать в Евразии. Эта стратегия выражается во множестве евразийских рассуждений, в совокупности аргументов, становящихся частью истории, и в ностальгии по советизму, словом, в том, что называют геополитическими представлениями, поясняет Монгренье.

Посредством своего квазигосударства в Донбассе Кремль получает в распоряжение рычаг для воздействия на судьбы Украины. Крым же представляет собой стартовую площадку для проекции своих сил и могущества в черноморско-средиземноморском бассейне, утверждает эксперт.

"Открытие огня в Сирии в сентябре 2015 года, в "дальнем зарубежье", застало наблюдателей врасплох, однако российские геополитические представления уже долгое время включали в себя "вопрос Востока" и все, что с ним связано, - считает геополитик. - Образовавшаяся ось Москва-Дамаск-Тегеран предназначена для доминирования на Ближнем Востоке, для обесценивания западного дипломатического и военного присутствия в регионе и даже для вытеснения оттуда США".

В том же направлении Россией осуществляется тактическое сближение с Реджепом Тайипом Эрдоганом, которое позволило вбить клин между Турцией и НАТО, отмечает автор статьи.

Отныне и впредь российское военно-морское присутствие в Тартусе, у берегов Сирии, и укрепление отношений с Египтом Ас-Сиси свидетельствуют о власти и влиянии, достигнутых в Восточном Средиземноморье. Последствия этого скажутся на Балканах - в зоне особой активности российской дипломатии: Москва ведет там продолжительную борьбу против расширения НАТО и Евросоюза, рассуждает Монгренье.

Стоит ли напоминать о важности Суэцкого канала для торговли между Европой и Азией? Кремль, решивший вернуться в Красное море, ведет переговоры с Суданом и Эритреей о базах и благоприятных морских условиях. Подобная влиятельность усиливает российскую активность в Африке к югу от Сахары, о чем свидетельствует роль ЧВК Вагнера и его наемников в ЦАР, подчеркивает эксперт.

В Ливии Москва поддерживает генерала Халифу Хафтара, оппозиционера режиму Аль-Сараджа, несмотря на то, что тот признан ООН, указывает автор статьи. Халифа Хафтар оказывается в центре дипломатического треугольника Россия-Египет-Алжир, который открывает для Москвы перспективы в Северной Африке, на южном берегу Средиземного моря, прямо напротив Европы.

Итак, существует общая российская стратегия, как на восточных границах Европы, так и в "Большом Средиземноморье". В мировом масштабе она находит продолжение посредством тесного геополитического партнерства с Китайской Народной Республикой, которое фактически представляет собой альянс, подытоживает Монгренье.