Закат дальневосточной русской диаспоры на примере Харбина

В 1920-е годы Харбин, город на северо-востоке Китая, был политическим и культурным оплотом русской эмиграции. Тогда в Харбине проживало 200 тысяч человек, по преимуществу русские и китайцы, и смешение двух столь разных культур наложило отпечаток на облик города на реке Сунгари. И если сейчас старые русские уходят, то на их место, в шестимиллионный город - по совершенно другим причинам - приходят тысячи новых русских.

Евфросиния Андреевна Никифорова сидит на краю кровати, прикрыв ноги грубым шерстяным одеялом. Ее потускневшие глаза ссохлись до щелочек. Взгляд Ефросинии Андреевны останавливается на фотографии ее отца, которая висит наверху противоположной стены, выкрашенной коричневой краской. Несколько минут она пребывает в неподвижности, а затем начинает рассказывать, медленно подбирая каждое слово. Гости к ней приходят редко, и в одиночестве она почти разучилась разговаривать. Ее мир уже давно сократился до 12 квадратных метров темной комнатушки.

Тетя Фрося, как называют ее в городе, - это последняя русская Харбина. Сегодня этот город на северо-востоке Китая насчитывает 6 млн жителей - все они китайцы. Когда в 1923 году Фрося еще девочкой приехала сюда с родителями, город представлял собой политический и культурный оплот русской эмиграции. Белые офицеры, интеллигенция и купцы после поражения в гражданской войне бежали от наступающих большевиков в еще молодой железнодорожный и колониальный центр в Маньчжурии. В то время в городе на реке Сунгари жили 200 тысячи человек, по преимуществу русские и китайцы. Здесь работали десятки консульств, по центру ходил трамвай. О многонациональном прошлом города сегодня напоминают только несколько православных церквей и административных зданий, построенных в стиле модерна и нового барокко.

Дореволюционная Россия

Дневной свет с трудом проникает в комнату тети Фроси. Она топит печь углем, и все равно зимой, когда в "городе льда", как называют Харбин китайцы, столбик термометра несколько недель держится на отметке 20 градусов мороза, ее квартира остается сырой. Туалет во дворе. Раз в день к ней заходит соседка и выносит за ней горшок - тетя Фрося уже не может ходить по лестнице. Дверь квартиры никогда не запирается, старая женщина уже не слышит, когда к ней стучат. Время от времени ее навещает Сунь Шучжи, китайская подруга, которая на 20 лет моложе тети Фроси, и приносит ей "лиеба" - так харбинские китайцы называют русский черный хлеб.

Ее родители приехали в Харбин из Читы, города, расположенного к востоку от Байкала. "Мой отец был железнодорожником. Я родилась в 1910 году на маленьком сибирском полустанке, - говорит Фрося и склоняет голову. - Он рано умер, его убили белые". Она осталась вдвоем с матерью в городе, где были русские школы, театры, университеты и библиотеки. Она так и не вышла замуж. "Я уже забыла почти все китайские слова", - говорит она на таком русском, который скорее заставляет вспомнить об Александре Пушкине, чем о Венедикте Ерофееве. Ее Россия - это дореволюционная Россия.

Снаружи, за матовыми стеклами, начинается другой мир. Дом, где живет старая русская женщина, от элитной пешеходной зоны Харбина отделяют всего несколько метров. Здесь прогуливаются состоятельные жители столицы провинции Хэйлунцзян. Русские туристы в шутку называют эту улицу Арбатом. И правда, европейские фасады и дорогие магазины напоминают одноименную улицу в Москве.

В 1936 году, окончив женскую гимназию и университет, Фрося получила профессию фармацевта. Затем она работала в больничной аптеке, почти 50 лет. Она сохранила российское гражданство. Когда в августе 1945 года в Харбин вступила Красная армия, многие эмигранты вышли на улицы, чтобы приветствовать ее. После жестокого японского ига - японцы оккупировали Маньчжурию в 1931 году и несколько месяцев спустя провозгласили здесь марионеточное государство Маньчжоу-Го - трудно было представить, что будет еще хуже. Однако уже через несколько недель советские спецслужбы приступили к депортации первых русских эмигрантов в Казахстан. Через десять лет практически всех еще оставшихся русских выслал Пекин. Тетя Фрося, в отличие от своих друзей, не бежала в Америку, Израиль или Австралию - она осталась. На родине она побывала лишь однажды: в 1960 году брат хотел забрать ее в Советский Союз, однако после кратковременного визита она вернулась назад, к матери в маоистский Китай. Тетя Фрося - это исторический курьез. Как русская она получает от китайского государства крайне скудную пенсию.

Последняя могила

Возвращение в Китай оказалось не таким уж легким. Культурная революция обрушилась на северо-восток страны с невиданной силой. "Хунвейбины сожгли Николаевский собор, а иконы закопали. В каком месте зарыты образа, по сию пору никто не знает", - говорит Евфросиния Андреевна Никифорова и бросает взгляд на маленький иконостас в темном углу комнаты. "Во время культурной революции одним повезло, а другие погибли. Некоторые из оставшихся здесь русских не могли выйти на улицу - в спину летели камни", - говорит она слабым голосом. Китайские коллеги, работавшие вместе с ней в аптеке Фендоу, защищали Фросю. Но однажды досталось и ей: как-то раз школьники забросали ее камнями и плевались в ее сторону.

Фрося крошит хлеб в дешевую жестяную миску. Ей известно, что там, в городе, проживает несколько тысяч новых русских. "Студенты, торговцы, дорогие проститутки", - смеется она. Иногда к ней заскакивает симпатичная женщина Ольга, которая вышла замуж за китайца. "Ее мальчики тоже всегда готовы прийти", - говорит тетя Фрося. Отец Григорий, последний русский православный священник, умер в 2000 году. "Владимир Алексеевич покинул нас в 2002 году, а в прошлом году умерла Валентина Павловна Хан", - перечисляет она. Снова и снова она тянет руки к лицу. "Моя память уже не хочет служить мне", - как бы извиняется она. Тетя Фрося знает, что с ее уходом русский Харбин исчезнет.

***

Тетя Фрося умерла ясным осенним днем 2006 года. На русском кладбище в предместье города стоит светлый могильный крест. Он еще пахнет свежим деревом. Больше здесь не появится ни одной могилы.