Первый шок от коммунистического переворота был лексическим: обращение ГКЧП к советскому народу было тошнотворно-привычным сочетанием затхлых общих слов и ходульных фраз, вспоминает обозреватель The Washington Post Маша Липман. В то время перспектива возвращения коммунистического режима была ненавистна многим россиянам. "Люди верили в демократию, которая победит гнет, верили в Ельцина и, самое поразительное, верили в себя", - пишет автор. Сегодня эмоции 20-летней давности кажутся чем-то невероятным.

Путч был обречен, так как коммунистический режим исчерпал свою легитимность. Но антикоммунистические клятвы и преданность "западным ценностям" - свободе и демократии - не привели к желанным переменам, подчеркивает автор. Люди не осознавали, каким парализующим было наследие коммунистического режима, а также что для его преодоления потребуется решимость и сплоченность. "Поэтому быстро возобладало разочарование, ощущение, что "от нас ничего не зависит", угас интерес к участию в политических партиях и выборах. Когда Путин заново централизовал власть, большинство с облегчением сняло с себя ответственность и препоручило государственные дела сильному лидеру. "А если отсутствие общественного надзора означает рост коррупции, кумовства и беззакония, существует ли альтернатива? Нет, судя по опыту и по высказываниям россиян. Здесь считается неизбежным, что госслужащие пользуются служебными полномочиями для личного обогащения. Пытаться изменить это было бы иррационально и даже глупо; по этой логике, человек рациональный приспосабливается к обстановке и сосредотачивается на своих личных занятиях", - говорится в статье.

Свобода выбора занятия для себя, при условии, что человек не суется в политику, - несомненное достижение посткоммунистической России, считает автор. Советские ограничения предпринимательской деятельности, самореализации в творчестве, науке и стиле жизни не возрождены. Вторым достижением Липман считает расцвет консьюмеризма - доля россиян, живущих комфортно и зажиточно, никогда еще не была так высока.

"Сегодня в России личные свободы и развитое потребительское общество считаются чем-то естественным. Но ни правительство, ни народ не думают, что крах коммунистического режима стоит праздновать", - пишет автор. Правительство не восхваляет момент, когда народ показал свою силу, так как сегодняшняя система тоже основана на неоспариваемой государственной власти. Народ в большинстве своем мирится с этой системой. "Если август 1991 в потенциале и мог избавить Россию от ее вечного государственного патернализма, то шанс был упущен", - заключает Липман.