За несколько дней до встречи Буша и Путина в Братиславе Россия всячески старается показать, что она готова к сотрудничеству и открыта для всего мира. Путин ничего так не боится, как предстать в глазах США "плохим парнем", но решительно настроен предотвратить сокращение своей сферы влияния. Такая вот дипломатическая дилемма

Генри Киссинджера, бывшего госсекретаря и лауреата Нобелевской премии мира, принимают в Москве охотно. Атмосфера беседы столпа американской дипломатии и российского президента Владимира Путина, которая происходила 10 февраля в Кремле, вовсе не была напряженной. Киссинджер еще во время приветствия признался, с какой миссией он приехал: "Я добрый друг президента Буша и убежденный сторонник его внешней политики". Несколько напрягшись, Путин тотчас ответил: "У нас общие друзья, господин Киссинджер". Российский президент готовится к встрече с Джорджем Бушем 24 февраля в столице Словакии Братиславе.

Киссинджер, в свои почти 82 года все еще остающийся проницательным экспертом по международным вопросам, обрисовал в ноябре в журнале Newsweek международное положение: радикализация в Ираке, стремление Ирана и Северной Кореи обзавестись ядерным оружием и потенциальный рост Китая до уровня сверхдержавы. Там он также дал рекомендации администрации Буша: больше тактичности по отношению к сомневающимся и скептически настроенным партнерам.

Такие мысли - это бальзам для русских, которые только что услышали из США требование миллиардера и биржевого игрока Джорджа Сороса об исключении России из "Большой восьмерки" ведущих индустриальных государств из-за дефицита демократии. После того как потерпела неудачу попытка путем грубого вмешательства в ход президентских выборов затащить соседнюю Украину в сферу влияния Москвы, Путин любой ценой хочет избежать отношения к себе Америки как к противнику, как к "плохому парню", а к России - как к будущему государству-изгою.

МИД не играет заметной роли

Несмотря на периодические имперские устремления Путина московское Министерство иностранных дел, что на Смоленской площади, в отличие от советского времени, не играет заметной роли. Тон статьи российского министра иностранных дел Сергея Лаврова, опубликованной на днях в "Известиях", прямо-таки умоляющий: Россия будет обеспечивать свои "национальные интересы" только "на путях тесного взаимодействия с внешним миром".

Лавров заклинает "даже в условиях достаточно серьезных расхождений, как это было, например, перед началом войны в Ираке, не терять из виду общие стратегические интересы". Отношения с США, предупреждает Лавров, "не должны сползать в конфронтацию". Незадолго до этого Лавров имел в Стамбуле встречу с Кондолизой Райс, госсекретарем США, известной своей холодной головой. Знаток России, она предостерегала московского коллегу от отказа от западных представлений о демократии и, в отличие от Киссинджера, не чуралась критики.

Кондолизу Райс в Москве побаиваются с тех пор, как она на одном из заседаний сената высказалась за установление международного контроля над российскими ядерными арсеналами. Что же касается ядерного оружия в руках северокорейского или иранского руководства, то здесь точка зрения Москвы близка к позиции Вашингтона. Россия не заинтересована в появлении на своих границах новых ядерных держав.

Конфликт вокруг Центральной Азии

Существенные расхождения между Россией и США не касаются ни Ирака, ни Ирана, зато касаются богатых нефтью и газом Центральной Азии и Южного Кавказа. Россия, по словам Лаврова, оставляет за собой право поддерживать и развивать в республиках СНГ "исторически сложившиеся экономические, культурные и человеческие связи" и "содействовать интеграционным процессам в регионе". Сдержанность министра, который ведет себя так, будто речь идет о поездках к бабушке и обмене ансамблями народного танца, скрывает главное: Москва на территории СНГ имеет военные интересы.

К пакту "коллективной безопасности" наряду с Россией в 1992 году присоединились Армения, Казахстан, Таджикистан, Киргизия и Белоруссия. Во всех этих странах существуют более или менее авторитарные режимы, фальсифицируются выборы, а оппозиция сидит в тюрьме. В Армении, Таджикистане и Киргизии расположены российские воинские соединения. Российские солдаты все еще находятся в Грузии, и грузинское правительство настаивает на их выводе. Южная Осетия и Абхазия, две никем не признанные республики, в соответствие с норами международного права являются территорией Грузии, но Россия их поддерживает, и они уже в течение 13 лет фактически являются протекторатами Москвы.

В Киргизии к парламентским выборам 27 февраля и октябрьским президентским выборам формируется растущая и спонсируемая американскими фондами вроде Freedom House оппозиция, которая хочет оторвать страну от Москвы и переориентировать на Америку. Путинская доктрина "налаженных связей" между бывшими советскими республиками и Москвы сигнализирует об отказе от "доктрины Фрэнка Синатры", о которой советский пресс-секретарь министерства иностранных дел Геннадий Герасимов объявил в октябре 1989 года.

Тогда, при Горбачеве, СССР расставался со своей восточноевропейской зоной влияния. В будущем отношения союзников с Москвой будут базироваться на принципе "I did it my way" ("Это мой путь"), говорил тогда Герасимов. При этом напрашивалась аналогия с песней, написанной Жаком Рево и Клодом Франсуа и переведенной на английский язык Полом Анкой, где есть такие слова: "And now, the end is near / and so I face the final curtain" ("И вот конец уж близок, и ждет меня последний путь"). Через 14 лет после распада Советского Союза Путин пытается оправдать свое присутствие на обширной территории бывшей советской страны чем-то вроде доктрины Монро. Доктриной Монро, названный по имени президента США Джеймса Монро, который провозгласил ее в 1823 году, североамериканцы обосновывали свое господство в Центральной и Южной Америке.

Военные базы как тупик

Однако Путин в своей попытке поддержать разные недееспособные режимы в СНГ не может рассчитывать ни на снисходительность США, ни на поддержку Китая, который хочет стабилизировать авторитарные режимы в соседних с ним странах из корыстных интересов. Военное присутствие в странах СНГ, которое Россия жаждет распространить еще и на Киргизию, в перспективе ставит Россию перед проблемами, похожими на прежние проблемы СССР: в крайнем случае Москва или использует военную силу для свержения режима и тем самым на десятилетия портит отношения с соответствующими народами, или бессмысленно проматывает свои ресурсы вплоть до неизбежного ухода.

Даже сейчас разочарованные российские офицеры на базах вдали от родины имеют в большинстве случаев устаревшее оружие, а местное население настроено к ним не слишком лояльно. Какой бесполезной в случае реальной опасности может быть московская база, стало очевидным весной прошлого года во время конфликта между дружественной Москве автономной республикой Аджарией и центральной властью Грузии. Аджарский президент, русофил Аслан Абашидзе надеялся на помощь расположенных в его вотчине российских военных, пока его не забрал с собой министр иностранных дел - в Москву, в эмиграцию. На этом фоне московские демагоги с имперскими замашками ведут себя как евнухи: хотя они и знают, что надо делать, но у них ничего не получается.

Набрать очки у своих "американских партнеров" Путин снова и снова пробует в роли стойкого борца с терроризмом. При Путине размытое понятие "антитеррора" превратилось в России в псевдоидеологию, при помощи которой можно многое оправдать как внутри страны, так и вне ее. В своей речи в конце января по случаю освобождения концентрационного лагеря Освенцим Путин называл терроризм "угрозой для сегодняшнего мира, не менее коварной и опасной, чем фашизм".

То, что производит впечатление на фоне страшного террористического акта в Беслане, на самом деле скрывает стратегическую слабость Кремля - расплывчатый образ врага. У Генри Киссинджера Путин мог бы прочесть: "Терроризм - это метод, а не политика". Путин, очевидно, имел в виду исламистов, причем московские полковники не слишком талантливы в том, чтобы отличить мусульман-фундаменталистов и бандитов-экстремистов от оппозиционных мусульман. Число сторонников последних растет в бедных регионах России и СНГ тем быстрее, чем более пронизана коррупцией якобы дружественная Москве власть.

Американские стратеги могут спокойно наблюдать за затруднительным положением, в котором оказался Путин в своей борьбе против исламистов. Возглавляемые мусульманскими экстремистами мятежи в Средней Азии, которые легко могут охватить подвластную Китаю провинцию Синцзян, гораздо опаснее для Москвы и Пекина, чем для Вашингтона. Чем больше Россия запутывается в региональных вооруженных конфликтах, как уже сейчас в Чечне, тем слабее становится бывшая восточная сверхдержава и тем меньше она может противостоять американским планам по установлению мирового порядка.