Вот уже несколько дней кинотеатр "Нитигэки", расположенный на Гиндзе, одной из центральных токийских улиц, и другие известные кинотеатры столицы переполнены зрителями. В них проходит показ 180-минутного художественного фильма "Шпион Зорге", снятого в этом году режиссером Масахиро Синодой.

О достоинстве фильма красноречиво говорит и комментарий самого Синоды: "Сняв этот фильм, я могу спокойно умереть". Фильм посвящен трагическим событиям Второй мировой войны. Они раскрываются через образ главного героя - советского шпиона в Японии Рихарда Зорге, который перед казнью произнес: "Да здравствует коммунизм!".

При этом фильм вовсе не осуждает коммунизм, как таковой, напротив, он справедливо подчеркивает, что когда-то коммунизм воплощал мечту о справедливости и равенстве всех людей. Скорее, сложность характера главного героя "Шпиона Зорге" объясняется тем, как его воспринимает сам Синода. Создавая мрачный образ человека, приносящего себя в жертву мировой идее, семидесятилетний режиссер как бы "иссушает" всю жизнь и человеческое начало своего героя. Но, принимая во внимание то мастерство, с которым передана вся сложность характера героев и особенности той реальной жизни, в которой эти характеры формировались, фильм можно с уверенностью назвать выдающимся произведением кинематографии.

Рихард Зорге (в исполнении Иана Гленна) предстает перед зрителем как образцовый немецкий гражданин, трижды герой Первой мировой войны, журналист и член нацистской партии. В то же время он ? советский шпион и бабник, умело ускользающий от незадачливых агентов токийской полиции. Среди его японских сообщников были Хоцуми Одзаки, репортер одной из элитных редакций газеты "Асахи", и раздражительный художник с Окинавы, который проникся идеями коммунизма после посещения Калифорнии. К 1941 году группа, созданная Зорге, собрала очень много ценной для советской разведки информации, среди которой наиболее важными были сведения о развертывании японских войск вдоль советско-манчжурской границы. Эти сведения позволили советской стороне перебросить часть войск, расположенных на Дальнем Востоке, на западный фронт для борьбы с немцами. После ареста Зорге на допросе с гордостью заявил, что для получения этой информации он был вынужден похитить целый ряд секретных документов.

Поражает и широта географической панорамы событий. Из Берлина и Москвы фильм стремительно переносит зрителя в Шанхай и Токио. В фильме звучит японская, русская, немецкая и английская речь. Однако главный герой говорит с подчеркнутым шотландским акцентом, что мало подходит для образа немца. Не исключено, что зритель может подвергнуть критике правильность выбора актера на роль главного героя, а также чрезмерную продолжительность фильма.

Говоря об образе главного героя, следует отметить, что в фильме слишком много внимания уделяется второстепенным моментам. Например, многие зрители вполне могут задать вопрос, почему такое большее количество экранного времени расходуется на любовные похождения Зорге, вместо того чтобы полнее раскрыть суть его непростых отношений с репортером Хоцуми Одзаки (Масахиро Мотоки), который вопреки собственному желанию становится для Зорге самым главным источником информации. Наиболее парадоксальный герой фильма, Oдзаки предает свою страну после поездки в Шанхай, где он убеждается в античеловеческом характере японского, британского и американского империализма. И все же он присоединился к "Комитету по развитию Маньчжурии для Японии".

Не ставя перед собой задачу целиком сосредоточиться на жизни Зорге, режиссер Синода тем не менее постоянно идет за ним по пятам, вплоть до самой могилы. Камера подчеркнуто останавливается на останках шпиона в сцене эксгумации его трупа. Резким приемом, напоминающим взлет, снимается виселица и сцена казни Зорге. Висящее тело Зорге стремительно сменяют кадры из документальной хроники демонтажа памятника Ленину в Восточном Берлине в 1989 году ? статуя Ленина, висящая на тросе над пьедесталом, и священник, триумфально размахивающий распятием.

Такой финал выглядит довольно странно, если учесть, что он посвящается канонизированному Герою Советского Союза. В конце фильма на экране появляется текст песни, но отнюдь не "Интернационала", а лирической песни Джона Леннона "Imagine".

Синода считает свой фильм своеобразным финалом и подведением итогов своей 43-летней режиссерской деятельности. Фильм должен стать мостом между реальными событиями далекого прошлого и современностью, между приемами классической кинематографии и стилем работы современных художников, принадлежащих к поколению цифровых технологий.

Фильм ярко воссоздает уже исчезнувшие городские пейзажи, которые большинство зрителей могут представить только по описаниям в художественной литературе, использует документальные фотографии и кинохронику. Он чем-то напоминает сбывшуюся мечту студента-архитектора.

Интернациональный квартал Бунд в Шанхае и его гавань, заполненная различным барахлом и линейными кораблями; токийская гостиница "Империал", шедевр архитектора Франка Ллойда Райта; улица Гиндза, пестрящая красочными вывесками и переполненными трамваями, ? вот лишь несколько примеров из множества мест, исторический облик которых тщательно воссоздан в фильме по старым картам, архитектурным планам и фотографиям.

"Это настоящий прорыв, - говорит Кадзуто Кавадзоэ, президент фирмы Spacy, создавшей визуальные эффекты фильма, - самым интересным в нашей работе было создать единое целое из многочисленных разрозненных документальных материалов. При этом нам удалось придать каждому виду его собственный, уникальный характер".

Внимательное отношений к мельчайшим деталям позволило художникам с точностью воспроизвести даже различные типы уличных фонарей, когда они воссоздавали виды Гиндзы конца 30-х годов. Немалые трудности возникли и при воссоздании старого здания редакции газеты "Асахи", которое располагалось на месте нынешнего универмага Mullion и кинотеатра, стоящих на пересечении улиц Сукиябаси и Юракутё. Художникам пришлось сделать три варианта этого здания, поскольку его неоднократно перекрашивали во время войны.

"Когда мы перекрывали участок дороги, чтобы пустить по нему трамвай довоенного образца, оператор, помнивший свои поездки на этих трамваях, сказал, что размеры нашего вагона определены неправильно, ? он слишком мал по сравнению с теми, что были на самом деле. Однако сердце мне подсказывало, что вагон должен быть именно таким. И когда позже мы все проверили по документам, то оказалось, что я прав", - вспомианет Кавадзоэ. Однако в сцене эксгумации удивительная точность режиссера уступила место художественному видению.

Кавадзоэ знал о том, что через два года после войны любовница Зорге перезахоронила его труп. Художник воссоздал действительный фон места захоронения Зорге, включая сорную траву и деревья, растущие за восстановленными домами. Однако Синода решил, что более сильное впечатление на зрителя произведет вид Токио после бомбежки, когда жители даже не успели разобрать развалины обрушившихся домов.

"Легче всего воспроизводить картины очень далекого прошлого и будущего, которое наступит через сотню лет, поскольку никто из зрителей этого никогда не видел, - говорит Кавадзоэ. - Но еще живы люди, которые хорошо помнят послевоенные годы. С большей или меньшей точностью они представляют, как все выглядело на самом деле".