Ответ Владимира Путина на подтверждение того, что именно бомба стала причиной крушения самолета Metrojet прозвучал отчетливым эхом заявления Джорджа Буша-младшего после 11 сентября, пишет обозреватель The Independent Мэри Дежевски.

"И это не в первый раз за последние недели показалось, что история повторяется, но только в иной конфигурации", - отмечает журналистка.

Российский президент, подвергнутый остракизму большинством стран западного мира с момента аннексии Крыма, внезапно оказался в центре быстро меняющихся дипломатических событий.

Дежевски напоминает о том, что Путин одним из первых принес свои соболезнования Франсуа Олланду после терактов в Париже - как и Бушу после 11 сентября.

С тех пор как он занял свой пост, Путин считал, что он и Россия находятся в авангарде борьбы с исламизмом, будь то чеченские сепаратисты, "Аль-Каида" или ИГИЛ, не проводя между ними различий, пишет автор. США и Европа не разделяли эту позицию. "Сейчас это, возможно, меняется, наряду со всем прочим", - пишет Дежевски.

"Лед вокруг России дал трещину в мае, когда госсекретарь США Джон Керри провел многочасовые переговоры с Путиным", - отмечает она. Дэвид Кэмерон одним из первых позвонил Путину после крушения самолета и час беседовал с ним в выходные. "Это невозможно было представить год назад", - подчеркивает автор. Похоже, Украина отставлена в сторонку, хотя санкции в отношении России сохраняются и минский процесс потихоньку идет, - но США и Россия, наряду с Турцией, Ираном и другими, говорят в Вене о Сирии.

Россия и Запад могли бы занимать одинаковую позицию уже давно, и последние зверства ИГИЛ подчеркивают их общий интерес, считает Дежевски.

"Даже теперь в западном лагере существуют сомнения: некоторые опасаются, что Путин хочет обменять сделку по Сирии на поблажку в отношении Украины. Однако правда может быть иной: пока внимание общественности отвлечено и Россия занимает место в президиуме по Сирии, у нее есть время смириться с тем, что она, возможно, получила Крым, но потеряла Украину", - заключает Дежевски.