Всего несколько кадров, показанных по российскому телевидению, перевернули жизнь Ирины Фединой: безмолвный белокурый мальчуган с грустными глазами, сидящей на маленькой детской кроватке. Только что маленький Данила был принудительно помещен в детский дом в Красноярске, поведал журналист зрителям журналист "Первого канала". По щекам Данилы текли слезы. Этим вечером в конце ноября 2005 года плакали также Ирина и ее муж Дима. За восемь месяцев до этого у них родился сын Алексей, старшему Андрею не было еще и двух лет - как и чужому мальчику из детского дома. "Мы представили себе, что с нами что-то случилось и наши дети попали в детдом", - рассказывает Ирина Федина, изящная и одновременно энергичная женщина с рыжими волосами до плеч и зелеными глазами. "У мальчика должна быть семья, - сказала 29-летняя Ирина своему 30-летнему мужу. - И если так, то пусть это будет наша семья".

Судьба Данилы - вовсе не исключение. Сегодня в России гораздо больше, чем полмиллиона детей, живут без своих настоящих родителей - столько же, сколько после страшной Второй мировой войны в целом Советском Союзе. Кризис родственных отношений - это выражение социальных катаклизмов, бедности и алкоголизма, бесперспективности и безответственности. А еще это следствие политики, которая, ведя свое начало с советских времен, позволяет без всяких проблем отказаться от нежеланного ребенка и отдать его на попечение государства.

Советская власть стремилась поддерживать рождаемость на высоком уровне и иметь при этом в своем распоряжении как можно больше женских рабочих рук. По данным министерства здравоохранения за 2002 год, 13 тысяч матерей в России ежегодно отказываются от своих новорожденных детей еще в роддоме: потому что считают, что не в силах вырастить ребенка; потому что экономят деньги на противозачаточных средствах или на аборте, предпочитая бесплатно родить; или еще потому, что хотят получить государственное пособие на рождение ребенка, но не желают обременять себя таким тяжким грузом, как его воспитание.

В принципе, по официальным данным, более 375 тысяч детей проживают с опекунами или в приемных семьях. Однако около 300 тысяч российских детей находятся примерно в 5000 детских домов и интернатов - и число их беспрерывно растет. Правительство должно сломать бюрократические барьеры и сделать "все, чтобы дети оказались в семьях", заявил министр образования Андрей Фурсенко. Россиян, готовых усыновить ребенка, чиновники должны "носить на руках", сказал начальник отдела министерства, ответственный за данный сектор.

Однако когда через два дня после передачи о Даниле Ирина Федина зашла в орган опеки московского района Восточное Дегунино, она не заметила никакого особого к себе отношения. "Вместо того чтобы помочь, чиновница накричала на меня и обвинила в безответственности, так как я в дополнение к двум собственным детям хотела усыновить третьего ребенка, - рассказывает Федина. - А потом она сказала: "Еще рожайте, если хотите. Нормальные люди не берут детей из детдома. Это дети алкоголиков или проституток, больные или умственно отсталые".

Как свидетельствуют старые данные министерства здравоохранения, только 2% российских сирот являются круглыми сиротами, у которых родители умерли. Подавляющее большинство - это "социальные сироты", как российские бюрократы называют, прежде всего, детей алкоголиков. Нередко их лишают родительских прав - или они сами от них отказываются. Десятки, а возможно, и сотни тысяч российских сирот страдают от внутриутробного алкогольного синдрома: пороков развития и необратимых изменений мозга, вызванных алкоголизмом матери, которые в лучшем случае приводят к задержке умственного развития, в худшем - к полному отсутствию дееспособности. Группа врачей из Мурманска и Бостона под руководством педиатра Лоры Миллер, которая в прошлом году исследовала 234 младенцев в детских домах Мурманска, более чем в половине случаев отметила у них признаки пороков развития, обусловленных алкоголем.

Но в российские детские дома попадают и нормально развитые дети. Екатерина из Красноярска, мать Данилы, передала своего сына, рожденного в начале апреля 2004 года, на воспитание профессиональной няне, которой она платила за это деньги. Но мать посещала своего ребенка все реже и реже - и, в конце концов, окончательно исчезла. Когда в сентябре 2005 года ее разыскала милиция, женщина письменно отказалась от своих родительских прав. Органы опеки приняли решение передать Данилу в детский дом. Там через два месяца российское телевидение снимало свой сюжет, который и вызвал слезы у Ирины Фединой и ее мужа.

Федины с их желанием усыновить чужого ребенка пребывают в России в меньшинстве. При этом в Германии, согласно информации Федерального ведомства статистики, в начале 2005 года на примерно 900 детей, подлежащих усыновлению, приходилось более 10 тысяч претендентов, тогда как в России из сотен тысяч детей новых родителей ежегодно находят себе только 15 тысяч детей. И больше половины из них усыновляются не россиянами, а американцами, испанцами или немцами, негодовал в середине мая президент Владимир Путин в своем обращении к нации. Согласно данным Всероссийского центра изучения общественного мнения, только 4% россиян задумываются над усыновлением.

"К тому времени, как я выросла, о приемных детях говорилось только в отрицательном ключе. Даже моя мать - не исключение, - рассказывает Ирина Федина. - Но я считаю, что из любого ребенка можно вырастить нормального человека, если забрать его из детдома в семью и воспитывать с любовью".

Когда орган опеки ее московского района отказал Ирине в помощи, Федина обратилась в отдел опеки маленького городка Лобня, где супруги снимают дачу. Провинциальные чиновники вошли в положение и подготовили необходимые бумаги, чтобы для начала взять ребенка под опеку. В середине января Ирина Федина полетела в Красноярск. Когда ей показали Данилу, она поняла, что у ребенка серьезный дефект зрения. Но она осталась непреклонной.

Через неделю вместе с Данилой она прилетела в Москву. "Это твой братик", - представила она его старшему сыну. Когда они впервые сели все вместе за стол, Данила съел не только свою еду, но и то, что было на тарелке Ирины. В течение нескольких недель он прятал хлеб под подушкой. Сначала он практически не выпускал Иринину руку. Чтобы отвести Данилу к врачу, Ирине Фединой пришлось зарегистрировать его в отделе опеки, который прежде отказал ей в помощи. Когда чиновницы узнали, что Федины, несмотря на их противодействие, взяли Данилу в семью, они - незаконно - пригрозили ей прокуратурой и пообещали снова отправить Данилу в детский дом.

Поскольку Ирина Федина продолжала настойчиво просить документы, необходимые для усыновления, чиновницы потребовали предъявить справку о достаточных доходах семьи. Однако многие россияне, как и Федины, работающие на бензоколонке, официально имеют низкий доход: большая часть зарплаты - "черная". С другой работы, где сейчас в связи с увеличением семейства подрабатывает Дима, никаких документов тоже не имеется.

Молодые семьи вроде Фединых, которые готовы усыновить ребенка, при стремительно дорожающей московской жизни радуются уже тому, если им каждый месяц удается наскрести примерно 500 евро на оплату их крохотной двухкомнатной квартиры. При этом отдел опеки требует, чтобы в собственности у Фединых был дом или большая квартира.

"Чиновники из органов опеки часто перегружены, оплата их труда такая же низкая, как и их образование. Они сплошь и рядом отталкивают потенциальных приемных родителей безосновательными требованиями, - говорит Татьяна Лепеха из газеты "Ау! Родители!". - Например, требование о предоставлении документа, удостоверяющего право собственности на жилую площадь, не имеет никакой законной основы. Часто приемным родителям приходится приносить даже медицинскую справку о бесплодии - это тоже незаконно". Однако Ирина Федина убеждена: "Жаловаться в России - пустое дело. Наша бюрократия становится все сильнее, и она может отомстить".

Конечно, в некоторых случаях усыновление в России обходится без проблем - как в случае бывшего канцлера Герхарда Шредера, который вместе с супругой Дорис Шредер-Кепф усыновил двух детей из детских домов Петербурга. Часто, однако, бюрократический процесс требует смазки в виде денег. Автор, который в прошлом году вместе со своей женой хотел усыновить русского ребенка, сначала был отправлен тогдашней заместительницей руководителя московского отдела образования в якобы уполномоченное адвокатское бюро, расположенное на Тверской - улице московского шика. Избитый прием в случае усыновления ребенка иностранцами: платишь от 10 до 15 тысяч евро, плюс 5 тысяч евро - за скорое положительное решение суда. Автор от усыновления отказался.

Россиянам тоже приходится платить за усыновление. "В Москве это минимум тысяча евро, - говорит Ольга Соломатина, журналист из еженедельника "Коммерсант-Деньги", которая прошла все инстанции как потенциальная приемная мать. - Детьми просто-напросто торгуют. Когда я была у адвоката, сотрудничающего с чиновниками, в кабинет вошла директор одного московского детского дома - по поводу ребенка, для которого нашлись потенциальный приемные родители. Адвокат попросил потянуть время: у него на примете имелись претенденты побогаче".

Ирина Федина убеждена: "Если бы я заплатила взятку, мы бы давно смогли усыновить Данилу. Но у нас нет на это денег". За то время, что Данила живет у Фединых, окулисты установили, что у него поврежден зрительный нерв, один глаз у мальчика не видит. Зрение ему можно вернуть, хотя, возможно, потребуется серия операций, лучше всего в западной клинике. Этого Федины себе тоже не могут позволить. Уже прошло полгода, как Данила покинул детский дом в Красноярске. Он быстро привык к новой семье. Он постоянно подбегает к Ирине, чтобы обнять ее или чтобы она его поцеловала. К Диме он тоже проникся доверием. Первым словом Данилы было слово "папа". Он радостно протягивает к нему руки, когда Дима сажает его на детской площадке на карусели. А еще Данила любит машины. Как папа и как его новые братья.