Расследование терактов, поразивших Европу в 2004-2005 годах, наталкивает на обескураживающие выводы. В Мадриде и Лондоне появились доклады, согласно которым организация Усамы бен Ладена играла минимальную или вообще нулевую роль в осуществлении кровавых акций, направленных против Старого континента. Но по мнению многих, эти "слепые" исламистские атаки могли быть заказаны, профинансированы и легитимированы только "Аль-Каиды", ведущей свою "священную войну против иудеев и крестоносцев".

Впрочем, многие эксперты находят в этих докладах лишь подтверждение своему тезису. Стратеги борьбы с терроризмом убеждены, что Усама бен Ладен и Айман аз-Завахири не утратили контакта со своей планетарной сетью (Всемирным исламским фронтом, как они его называют с 1998 года). Что они еще способны, опираясь на сложную систему доставки информации, ставить задачи перед своими людьми и организациями.

Но можно ли продолжать говорить о "едином командовании", которое, сидя где-нибудь на горе или в пещере Вазиристана, управляет деятельностью транснациональной сети? Нет. И, как ни парадоксально, эта реальность вызывает больше опасений, чем ситуация, превалировавшая с 2001 года.

Связывать джихадистский феномен с "Аль-Каидой", которая рассматривалась как "бренд", как глобальная структура, как ни странно, было очень удобно. Охотно использовавшийся многими, в частности, американской администрацией, этот подход сводил угрозу к единому источнику, истощение которого повлечет за собой высыхание всей реки. Мысль о том, что в Лондоне, Мадриде и Амстердаме (где в 2003 году был убит "богохульный" кинорежиссер Тео Ван Гог), некие аморфные группы без четкой политической ориентации и с неясным социальным обликом действовали по собственной инициативе, вызывает тревогу. Еще большую, чем идея доверить некоему "нервному центру" разработку карательной экспедиции в мировом масштабе.

В ближайшие годы перед Европой будет стоять задача "вычисления" и обезвреживания автономных "ячеек", которые объединяет, по выражению французского ученого Жан-Люка Марре, "романтизм радикального ислама". Они не получают никаких конкретных заданий извне и способны осуществлять удары, которые не требуют больших затрат и которые трудно предотвращать.

В многочисленных работах по изучению джихадизма, появившихся после 2001 года, показан широкий спектр участников этого движения и их мотивов. Радикальные группы, способные к насильственным действиям, состоят как из иммигрантов во втором и третьем поколениях, так и из молодых новообращенных мусульман. Большинство таких людей составляют представители средних классов, но к ним примыкают и бедняки, и люмпены. На городских окраинах отмечается распространение исламистских идей среди групп, внешне невосприимчивых к такого типа религиозным "мессиджам", - индийцев, китайцев, чернокожих.

Все они воспринимают 11 сентября 2001 года как месть за унижение, которое они ощущают в повседневной жизни. В глазах тех, кто изначально принадлежал к мусульманской религии, Усама бен Ладен и иже с ним избавили правоверных от ощущения стыда, порожденного отсутствием ответа на "атаки" западного мира.

Оружие против "еретиков"

Тюрьма играет роль катализатора. Это место, где проникаются новыми идеями, молятся и принимают новую веру. Где те, кто подозревается в терроризме или осужден за него, окружены ореолом славы. Прикрываясь благой целью - наставить молодежь "на истинный путь", - проповедники распространяют экстремистские идеи, которые находят отклик среди людей, лишенных корней и ориентиров. В итоге джихад представляется им возможностью не только "искупления", но и выхода из состояния анонимности, безликости. Радикальный ислам дарит им возможность одержать реванш над "обществом", которое в их представлении жаждет уничтожить всю мусульманскую общину - умму.

Когда харизматический лидер или относительно организованная группа берет такого человека после отсидки под свою опеку, им легко удается убедить его, что насилие - это законный способ "наказать" врага. Жан-Люк Марре показывает, что такие местные ячейки наверняка будут все меньше и меньше зависеть от ранее возникших организаций, в том числе от "Аль-Каиды". Они смогут проводить теракты, когда будут считать их оправданными, действуя без координации извне и не будучи вовлечены в широкомасштабную кампанию.

Эти небольшие группы, объединенные узами дружбы или родства, связанные с джихадистским движением через интернет, представляют собой структуры тем более опасные, что они ощущают себя связанными долгом солидарности. Как оружие против "еретиков", терроризм выступает также в роли наказания всех тех, кто поддерживает подавление палестинцев, афганцев или чеченцев. Глобализация информации, позволяющая молодому европейскому бунтарю в реальном времени разделять страдания своего "брата", воюющего против Запада, за ислам - это еще один важный фактор.

Зарождение "местного терроризма" превращает "Аль-Каиду" в миф, в идеологическую конструкцию. Угрожающий Европе, этот феномен оказывается очень опасным для проживающего здесь мусульманского меньшинства. В массе своей чуждое экстремистским концепциям, оно рискует стать первой жертвой всплеска напряженности, которая дает о себе знать в разных местах.