Россия имеет слишком мало моральных прав, чтобы выступать против независимости Косово

Ответный шаг не заставил себя долго ждать. Через час после провозглашения независимости парламентом в Приштине власти Абхазии и Южной Осетии выдвинули требование о своей государственной самостоятельности. Эти области при поддержке России откололись от Грузии, так же как и Приднестровская республика - от Молдавии. Но не следует ожидать, что Москва, как в случае Косово, будет протестовать в ООН, если Абхазия, Южная Осетия и Приднестровье потребуют суверенитета.

В случае если аналогичное заявление поступит от Чечни, отношение снова изменится на прямо противоположное. Впрочем, подобное развитие событий полностью исключается: Россия в двух крайне жестоких войнах подавила чеченское движение за независимость. Первая война 1994-1996 годов закончилась соглашением, которое после фазы умиротворения и положительного решения вопроса на референдуме принесло бы Чечне независимость.

Но дело до этого не дошло, поскольку в 1999 году вспыхнула вторая чеченская война - в обстоятельствах, которые неясны до сего дня. Эта война была начата тогдашним главой российского правительства Владимиром Путиным и обеспечила ему популярность, позже позволившую занять пост президента.

Во всяком случае, взгляд на этнические конфликты на территории бывшего Советского Союза и в сегодняшней России обнажает противоречивость бескомпромиссного "нет" Москвы в случае Косово. При распаде СССР в конце 1991 года российский президент Борис Ельцин потребовал от отдельных советских республик, чтобы они брали себе столько суверенитета, сколько могут проглотить.

С приходом его преемника началось обратное движение. При Путине, который назвал распад Советского Союза одной из величайших катастроф для человечества, Кремль стал рассматривать постсоветское пространство в качестве естественной сферы своего влияния. Стремление к независимости в бывших советских республиках, смотря по ситуации, инициировалось или поддерживалось, однако в любом случае - в интересах вновь окрепшей великой державы. На российской же территории таковое безжалостно подавлялось.

Таким образом, доверие к Москве в случае Косово совсем невелико. Тут можно возразить, напомнив, что некоторые страны стран ЕС тоже последовательно выступают против суверенитета Косово, поскольку опасаются, что этот прецедент станет сигналом для их собственных этнических меньшинств. Речь идет также о принципиальных сомнениях в целесообразности расчленения страны на малые государства, которые внутри ЕС, однако, не столь принципиальны; кроме того, многие этнические группы в государствах ЕС пользуются правами автономии, хотя не все и зачастую в недостаточной мере. Если независимость Косово окажется для них побудительным мотивом - тем лучше.

Российская же позиция в косовском вопросе обоснована не содержательно, а тактически. Как у централистского государства, в котором Кремль по собственному усмотрению назначает в провинции губернаторов и имеет право вмешиваться в дела самого отдаленного захолустья, как у гигантской страны, которой настоящее самоуправление пошло бы только на пользу, у российской "федерации" отсутствует моральное право выступать против движения косоваров за независимость.

При этом поддержку Белграда Москвой можно объяснить тем, что в Сербии также все еще доминирует централистская государственная доктрина. Она является истинной причиной распада страны и не в последнюю очередь объясняет выход из государственного объединения Черногории. В многонациональной провинции Воеводина в последние годы также все больше сетуют на опеку со стороны Белграда, видя в ней пагубные отголоски времен Милошевича.

Сербия совершенно логично имеет союзника в лице России, и этот союз показывает европейцам их настоящее лицо, демонстрируя недостатки их собственной политики в отношении национальных меньшинств. Пожалуй, это единственный плюс, о котором тут можно говорить.