Как союзники Путина превращают Россию в корпоративное государство

На прошлой неделе лидеры российской промышленности выстроились под знаменами компаний приветствовать Владимира Путина в Петербурге и выглядели как солдаты, стоящие навытяжку перед начальством. Некоторые преодолели сотни миль, чтобы занять место в строю.

За месяц до того как мировые лидеры съедутся сюда на саммит "большой восьмерки", инвестиционный форум в родном городе Путина был призван продемонстрировать экономическое возрождение России. Руководители излучали уверенность, порожденную нефтью по 70 долларов за баррель и экономическим возрождением, и сигнал был ясен: Россия вернулась и агрессивно стремится использовать свои природные ресурсы как инструмент возвращения влияния в мире.

Подобную напористость трудно было представить себе восемь лет назад, когда страна, в муках постсоветской трансформации, объявила дефолт по долгу в 40 млрд долларов и погрузилась в финансовый кризис.

Но форум продемонстрировал и новый экономический порядок в России. Высокое положение заняли контролируемые государством гиганты: "Газпром" с рыночной стоимостью 225 млрд долларов - больше, чем Wal-Mart или Royal Dutch Shell; нефтяная компания "Роснефть", стоящая на пороге IPO стоимостью 10 млрд долларов; и "Российские железные дороги", также планирующие IPO некоторых своих подразделений.

Директоров этих компаний связывают личные отношения с Путиным. Генеральный директор "Газпрома" Алексей Миллер в 1990-е работал с Путиным в мэрии Петербурга. Это же относится и к Дмитрию Медведеву, который сочетает работу вице-премьера с председательством в совете директоров "Газпрома", и к Игорю Сечину, заместителю главы президентской администрации и председателю совета директоров "Роснефти". Генеральный директор "Российских железных дорог" Дмитрий Якунин установил связи с Путиным в тот же период.

Все они входят в сеть союзников Путина, связанных либо работой в Петербурге, либо службой в КГБ. Они исподволь пришли к руководству в контролируемых государством компаниях и часто одновременно занимают посты министров или высокопоставленных кремлевских чиновников. Вместе они составляют что-то вроде совета директоров Russia Inc, корпорации, объединяющей наиболее привлекательные активы не только в нефтяной и газовой отраслях, но также в ядерной энергетике, алмазах, металлургии, оборонке, авиации и транспорте.

Главная сила в России - уже не олигархи времен Бориса Ельцина, пробившиеся к богатству путем темных приватизационных сделок, а затем превратившие деньги в политическое влияние. Союзники Путина по-новому сочетают экономическую и политическую власть. Сюда следует добавить возвращение государственного контроля над СМИ и, как говорит бывший вице-премьер Борис Немцов, в руках этой группы консолидированы все ресурсы, характеризовавшие прежних олигархов.

"Олигархи 1990-х годов перестали быть олигархами и снова стали бизнесменами, - говорит Немцова. - Теперь у нас чекистская олигархия".

Когда Путин сменил Ельцина в марте 2000 года, его целью было восстановление кремлевского контроля над хаотичным и безденежным государством, где господствовали настолько крупные бизнесмены, что они могли формулировать выгодные для них законы. Путем схемы "кредиты в обмен на акции" 1995 года олигархи ссужали деньги бюджету в обмен на акции наиболее привлекательных неприватизированных компаний, а затем финансировали победу Ельцина на президентских выборах 1996 года, установив таким образом контроль над президентом.

Приведя Путина к власти, они рассчитывали держать под контролем и его. Но, учинив показательную расправу над одними олигархами, Путин подрезал крылья другим. В 2000 году бежали за границу Борис Березовский и Владимир Гусинский, которым грозили обвинения в мошенничестве после стычек с президентом.

Когда через три года по обвинениям в мошенничестве арестовали владельца ЮКОСа Михаила Ходорковского, а его компании предъявили налоговые претензии на 28 млрд долларов, это выглядело эпизодом из того же ряда. Ходорковский продемонстрировал политические амбиции, финансируя оппозиционные партии. Это не просто открыло новую страницу в истории кремлевской власти, но и запустило процесс передела собственности, который с тех пор терзает российскую экономику.

Президент не "ликвидировал олигархов как класс" - трое из "семерки" 1990-х годов остаются в бизнесе. На прошлой неделе в Петербурге были и руководители частных компаний - энергетической группы "Лукойл" и алюминиевого гиганта "Русал".

Но Путин сделал бизнесменов лояльными и податливыми. Дело ЮКОСа объяснило им, что они имеют свои активы к удовольствию Кремля, а лезут в политику себе на погибель. На вопрос, общался ли он в последнее время с Михаилом Касьяновым, бывшим премьер-министром и нынешним антикремлевским кандидатом в президенты, олигарх 1990-х годов делает кислую мину.

"С ума сошли? Общаться сегодня с Касьяновым - все равно что встречаться с агентом ЦРУ в 1970-е годы", - говорит он.

Когда ельцинские олигархи ушли в тень, появились "государственные" олигархи. Одной из причин является стремление Путина использовать проверенных знакомых или бывших коллег по КГБ в каждом аспекте его усилий по восстановлению государственной власти. Он укомплектовал ими президентскую администрацию и правительство, а во втором сроке все чаще отдает этим людям надзорные роли в государственных компаниях.

Вторая причина - это пока недооцениваемая политика использования государственных компаний для восстановления контроля Кремля над стратегически важными активами. Иногда, как в случае покупки "Роснефтью" главного производственного актива ЮКОСа в 2004 году, или покупки "Газпромом" "Сибнефти" у живущего в Британии Романа Абрамовича, это равноценно ренационализации активов, приватизированных по схеме "кредиты в обмен на акции". В других случаях происходит перегруппировка контролируемых государством активов в компании национального значения в сфере авиаперевозок, авиации и ядерной энергетики.

Андрей Илларионов, бывший экономический советник Путина, превратившийся в критика Кремля, говорит, что российский правящий аппарат стал своеобразной корпорацией. "Главным стимулом для члена корпорации является перспектива стать куратором государственной компании; объемы финансовых потоков этой компании - наиболее точный индикатор места человека в корпоративной иерархии", - говорит он.

С другой стороны, Медведев, главный претендент на место преемника Путина, заявляет Financial Times: "Не думаю, что мы имеем дело с существенным увеличением государственного участия в бизнесе. Действительно, в ряде случаев контролируемые государством компании увеличили свое присутствие. Прежде всего мы говорим об энергетическом секторе. Но речь идет не о национализации, а о покупке соответствующих активов на рынке".

Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков говорит, что категорически не согласен с тем, что в России сложилась новая олигархия, хотя и не делает тайны из того, что многие высокопоставленные чиновники и союзники президента занимают посты в государственных компаниях. Чиновники, говорит он, по праву представляют интересы государства. "Эти люди не бизнесмены, у них нет оперативного контроля над компанией".

Что касается таких менеджеров, как Миллер из "Газпрома" или Якунин из "Российских железных дорог", он отмечает, что в Европе и Северной Америке не редкость, когда крупные компании возглавляют люди, лично знакомые с лидером страны. "Газ и железные дороги имеют жизненно важное значение для страны таких размеров, как Россия, - говорит Песков. - Является ли Якунин другом президента, второстепенно. Важно, является ли он хорошим менеджером".

Но исследование, проведенное FT, показало, что в России связь между бюрократией и бизнесом чрезвычайно сильна: 11 сотрудников президентской администрации являются президентами шести государственных компаний и членами совета директоров еще 12 компаний; 15 высокопоставленных правительственных чиновников являются президентами шести и членами совета директоров еще 24 компаний. Ни в одной другой стране G8 министры и высокопоставленные советники главы государства или правительства не входят в советы директоров государственных компаний.

Государство также стало крупным игроком в слияниях и поглощениях. Общая стоимость двух сделок - увеличения доли государства в "Газпроме" с 38 до 51% и покупка "Газпромом" "Сибнефти" - достигла 20,21 млрд долларов, то есть половины стоимости всех прошлогодних российских слияний и поглощений. Из данных Европейского банка реконструкции и развития явствует, что за прошлый год доля государственного сектора в экономике выросла с 30 до 35%.

Как и появление олигархов 1990-х годов, усиление роли государственных компаний и их директоров имеет важные последствия. Оно не означает возврата к советскому централизованному планированию. Кремль принял рынок и продемонстрировал это планируемым IPO "Роснефти" и процессом снятия ограничений на покупку 49% акций "Газпрома", не принадлежащих государству, иностранными инвесторами. Но новая модель - это гораздо больше управляемый капитализм.

Возьмем авиацию. Как отмечает Крис Уифер, главный стратег "Альфа-Банка" (принадлежащего олигарху 1990-х годов Михаилу Фридману), чтобы возродить авиаперевозчика национального значения, "Аэрофлот" воссоединяют с несколькими региональными авиалиниями, выделившимися из него в 1990-е годы. Вместо того чтобы заменить стареющие самолеты продукцией компаний Boeing или Airbus, он, возможно, будет покупать их у создаваемой в настоящее время Объединенной авиационной корпорации. ОАК, в свою очередь, будет покупать комплектующие у "ВСМПО-Ависма", частной компании, являющейся мировым лидером в производстве титана, которая, похоже, перейдет под контроль государства. Поскольку весьма вероятно, что за счет нефтяных доходов, осевших в стабфонде размером 60 млрд долларов, удастся восстановить ветшающие аэропорты, картина государственного капитализма обретает форму.

У такого подхода есть риски. Во всем мире государственная собственность обычно менее эффективна, чем частная. Государство может сконцентрироваться не на тех сферах, где у России действительно есть глобальное преимущество, а на возрождении больных динозавров.

Государственные компании могут также использовать послушную юстицию и налоговую полицию для давления на компании, выбранные мишенями. Ведущий бизнесмен говорит, что чиновники считают себя Робин Гудами, отбирающими активы у богатеев. "Это хуже, чем в середине 1990-х, когда бизнесмены платили судам за нужные решения. Тогда все знали, что поступают плохо. Теперь судьи думают, что в конфликтных ситуациях они защищают интересы государства и поступают правильно". Существует также опасность, что государственные менеджеры со связями будут добиваться благ для своих компаний, вредя конкуренции. Ведущий российский бизнесмен предупреждает, что усиление роли государства "убивает инициативу".

"Бизнесмен, который не может рассчитывать на государственные заказы, предлагает то, что нужно рынку, - говорит он. - Но, если государство начнет раздавать заказы и деньг, люди начнут мыслить категориями лоббирования своих интересов в том или ином государственном проекте. Для этого нужны не предпринимательские, а лоббистские навыки".

Государственные компании могут просто забрать под контроль привлекательные частные активы. Примером является преследование частной титановой компании "ВСМПО-Ависма" государственным агентством по экспорту вооружений "Рособоронэкспорт", во главе которого стоит давний друг Путина Сергей Чемезов. В прошлом году эта же структура прибрала к рукам производящий "Ладу" "Автоваз" и становится одним их двигателей государственного капитализма.

Лоббистская группа Российский союз промышленников и предпринимателей бьет тревогу по поводу неспособности государства защитить права собственников. В апреле РСПП опубликовал доклад, в котором делает вывод, что российская экономическая модель была наиболее благоприятной для инвестиций в 2002-2003 годах, до появления государственного капитализма. Если бы этот климат сохранился, подлинный инвестиционный бум увеличил бы объемы производства и в прошлом году рост экономики составил бы 6,4%, то есть был бы почти вдвое больше. Свое слово сказали даже министры. Либеральный министр экономики Герман Греф недавно предупредил, что значительное число сделок подразумевает неспособность правительства держать в рамках государственные компании, которые захватывают рыночные активы.

Но является ли этот захват активов результатом идеи, что государственный контроль лучше всего, или попыткой чиновников набить собственные карманы? Сам Путин отрицает, что чиновники, возглавляющие государственные компании, обогащаются. Сторонники утверждают, что он посылает доверенных союзников в государственные компании отчасти для того, чтобы победить коррупцию. Так, например, Миллер утверждает, что активы "Газпрома" на сумму 1 млрд долларов вывели из-под контроля компании руководители времен Ельцина.

Егор Гайдар, бывший российский премьер, руководивший посткоммунистическими экономическими реформами, говорит, что государственный контроль плодит коррупцию. "Когда вы хозяин, вы не станете обманывать компанию, - говорит он. - Но, если деньги не ваши, а государственные, вы, будучи менеджером, неожиданно обнаруживаете, что у вас много друзей и родственников, которым эти деньги могут оказаться полезными".

Некоторые наблюдатели говорят, что процесс может зайти дальше: государственные менеджеры могут превратиться в хозяев путем размещения акций или частичной приватизации, дающей им возможность купить акции.

Большинство аналитиков считают, что Путин был прав, покончив с влиянием олигархов 1990-х годов, ибо они вредили конкуренции и развитию российского капитализма. Но вместо того, чтобы отделить политические и экономические интересы в государственной системе, где царит законность, он создал новый класс бизнесменов с политическими связями.

Россия рискует попасть в порочный круг передела собственности и мутирующих олигархий. Чтобы гарантировать, что они не потеряют свои активы, те, кто приобрел их при Путине, используют все имеющиеся у них ресурсы, чтобы обеспечить избрание выбранного им преемника в 2008 году.