Правительство, назначенное Москвой, в хорошем темпе восстанавливает разрушенную войной кавказскую республику. При этом президент Рамзан Кадыров создает полицейское государство с причудливым культом личности и собирает вокруг себя бывших боевиков, которые противостоят влиянию Кремля

Между пиццериями, кафе и модными бутиками с женской одеждой, которые открылись всего несколькими днями раньше, фланируют молодые женщины. Грозный, город, который не раз доказал, что носит свое имя заслуженно, в отдельных местах снова уже похож на другие крупные европейские города. Еще два года назад все здесь напоминало о Берлине конца Второй мировой войны.

37-летний Разамбек Закаев собрался на вечернюю прогулку по проспекту Победы, центральному бульвару чеченской столицы. "Все это похоже на пробуждение от кошмарного сна", - говорит он. Бизнесмен одет в шелковую рубашку бордового цвета и черные брюки. Своего скромного благосостояния он добился, торгуя мобильными телефонами. Он показывает на новую мечеть. Она одна из самых больших в Европе и уже почти достроена. Только минареты пока еще стоят в лесах.

В нескольких улицах отсюда открыл свои ворота, облицованные белым мрамором, отремонтированный стадион "Динамо". Наискосок, вокруг квартала новеньких пятиэтажек, вращаются стрелы строительных кранов. По Грозному движется непрекращающийся поток российских малолитражных автомобилей "Жигули", беспрепятственно минуя контрольно-пропускные посты федеральных войск, которые в течение долгих лет делали мучением любую поездку по городу.

Кажется, будто в мятежную провинцию размером с Тюрингию после более чем семи лет войны вдруг пришел мир. Может ли такое быть?

Под названием Чеченская республика Ичкерия регион оказался в руках сепаратистов и исламских экстремистов. Сейчас, после того как смолкли орудия Москвы, около 300 тысяч жителей города, когда-то самого прекрасного на Северном Кавказе, строят и штукатурят здания, пострадавшие во время боев. В домах, где взрывами были выбиты все стекла, устанавливают новые окна. Строители работают в три смены, практически всегда без касок и спецодежды.

Как и большинство занятых на стройке, 30-летний Али Мансуров не профессиональный строитель. Этот человек с унылым взглядом обучался в местном нефтяном институте, однако соответствующей работы не нашел; как, впрочем, и большинство других выпускников инженерных вузов. Уровень безработицы, говорят в администрации Грозного, составляет 76%. С февраля в любую погоду Мансуров толкает свою тележку с цементным раствором и помогает штукатурить пятиэтажки на улице Иоанисиани в одном из городских районов.

Вместо обещанной зарплаты, равной примерно 400 евро, до сих пор, как и большинство его коллег, он ежемесячно получал только аванс - треть оговоренной зарплаты.

Тем не менее, инженер-нефтяник Мансуров говорит: "Я надеюсь на Рамзана Кадырова, молодого, энергичного президента". Кажется, что на него надеются все, все говорят о "молодом, энергичном президенте" примерно в одних и тех же словах. Государственные телеканалы и радиостанции этой кавказской республики поют ему дифирамбы 24 часа в сутки.

30-летний Кадыров, возведенный в апреле на престол в качестве президента республики по приказу Владимира Путина, является главным строительным подрядчиком города.

Он неутомимо закачивает государственные деньги в восстановление. На ликвидацию материального ущерба, нанесенного войной, российское правительство выделило в этом году 200 млн евро.

Остальные средства поступают из Фонда Ахмада Кадырова. Малопрозрачная благотворительная организация, названная в честь убитого в мае 2004 года при теракте отца нынешнего президента, собирает пожертвования сомнительных бизнесменов и, как утверждают некоторые, вымогает "пожертвования" у рабочих.

Однако, несмотря на все усилия, Грозный еще очень далек от нормальной мирной жизни большого города. В отремонтированных домах не работают ни водопровод, ни канализация. Безветренными вечерами над жилыми кварталами витает легкий запах гари: это сжигают мусор местные жители. Отходы вывозятся редко.

Раздается ритмичный звук водозаборной колонки. Люди носят в квартиры воду в ведрах. Из открытого окна слышна радиостанция "Радио Грозный", женский голос поет о "счастье быть чеченцем".

В новой республике благоденствует Ваха Насуханов. Он возглавляет администрацию Гудермесского района, родины Кадырова. Дородный функционер, бывший ранее советником президента "по безопасности", расхваливает новую Чечню как оплот гармонии: "У нас нет никаких проблем, президент принимает все решения сам".

По улице Кадырова мимо золоченого памятника Кадырову-старшему Насуханов направляется в ювелирный магазин. Там продавщица показывает ему кольцо с крупными бриллиантами за 4800 евро, что примерно в 25 раз больше, чем средняя зарплата. На стене висит картина, написанная маслом, на которой изображен Кадыров-младший.

Напротив, на другой стороне улицы, бородатый гвардеец Кадырова открывает дверь республиканского спортивного клуба "Рамзан". Рядом красуется шестиметровый щит - Рамзан. Вестибюль украшают шесть фотографий - Рамзан. В спортзале, начищенном до блеска, на ринг выходят молодые мускулистые мужчины. На всех такие же футболки, как на портрете Рамзана. Только в углу зала висит фотография доброжелательно улыбающегося Путина, как будто человек, который в 1999 году, будучи премьер-министром, послал российские войска в мятежную провинцию, снисходительно смотрит на все странности, творящиеся в новой республике.

Рамзан Кадыров, словно король в гетто, вызывает у своих земляков равным образом и преклонение, и страх. Только тихо и в очень узком кругу чеченцы, даже сотрудники его администрации, отваживаются на критические замечания в адрес провинциального диктатора и культа личности отца и сына.

В течение нескольких лет 19 тысяч кадыровцев, объединенных в вооруженные отряды, похищали, пытали и убивали бесчисленное количество своих земляков. Его "хобби", как признался в 2005 году близкой к Кремлю "Комсомольской правде" тогдашний вице-премьер, это "убивать шайтанов" - под этим словом он подразумевал исламских подпольщиков, которые боролись за независимость своей республики. По оценкам правозащитной организации "Мемориал", с 1999 года "исчезло" около 3500 жителей Чечни, выкраденных российскими оккупантами, но также и кадыровцами.

Их босс гордо носит на груди звезду "Героя России". Личная охрана круглые сутки защищает его от кровной мести со стороны родственников убитых. Он окружает себя мускулистыми мужчинами, одетыми во все черное, перемещается на "Хаммере" и все свои появления на публике обставляет как символ бьющей ключом жизнерадостности. То на конкурсе красоты в Грозном он разбрасывает тысячерублевые купюры (около 30 евро), то привозит в свою родную деревню пять верблюдов и пускает их соотечественникам на угощение в качестве деликатеса.

Своей мальчишеской улыбкой Кадыров пытается скрыть, что чеченским президентом быть опасно. С 1996 года четверо из пяти руководителей республики умерли не своей смертью. Единственным, кто покинул этот пост живым, был предшественник Кадырова Алу Алханов. Кадыров, тогда еще премьер-министр, своим поведением вынудил его уйти в отставку.

В отношении вооруженных сепаратистов, которые все еще активны, прежде всего, в горах на юге Чечни, кадыровцы действуют жестко. Пленные, выжившие во время допросов, сопровождающихся пытками электрошоком и избиениями, часто оказываются в исправительной колонии ИК-2 в Чернокозово, в 50 км к северо-западу от Грозного. Сейчас Москва уже превратила ее в образцовую тюрьму. Теперь Чернокозово является тюрьмой "европейского уровня", заверяет полковник, руководитель пресс-службы российского министерства юстиции.

В столовой шибает в нос резкий запах моющих средств. Заключенные в синих хлопчатобумажных комбинезонах хлебают жидкие щи. В трехэтажном блоке для арестантов, окрашенном в пастельные тона, в камере с девятью металлическими койками сидит 25-летний Ломали Берсанов.

Выпускник компьютерных курсов в Грозном, он в 2005 году был приговорен к десяти годам лишения свободы за участие в "незаконном вооруженном формировании" - как в Москве называют вооруженное сопротивление. Путь заключенных от ворот учреждения до камеры проходит мимо плаката с лозунгом "Честный труд - это дорога домой".

Воинственные чеченцы, не верящие, что в империи Кадырова работа сделает их свободными, собираются вокруг полевого командира Доку Умарова, который тоже провозгласил себя президентом Чечни. Умаров объявил джихад "российским оккупантам" и местным "предателям". По российским оценкам, его отряд все еще насчитывает от 300 до 800 человек. Многим из них чуть за двадцать.

Неделю за неделей партизанские отряды взрывают автомобили российских войск или кадыровцев, обстреливают армейские посты. У повстанцев есть опора в лице десятков тысяч сочувствующих, которыми движет жажда мести, и в виде широкой сепаратистской субкультуры.

На рынках Грозного молодые торговцы наряду с дисками Bon Jovi и Rolling Stones продают также аудиокассеты с запрещенными песнями барда и сепаратиста Тимура Музараева. Он поет о "Грозном в вечном огне", о "большом джихаде" и "райских садах для шахидов", павших бойцах.

Бывших мятежников, которые устали и предпочли счастье на земле, Кадыров в результате нескольких амнистий склонил на свою сторону и тем самым ослабил фронт сопротивления. Бывшие повстанцы, которые любят деньги и не хотят снимать форму, получили должности в милиции, работу в администрации или политические посты. Магомед Ханбиев, бывший когда-то министром обороны мятежной Ичкерии, в качестве депутата вместе с так же тщательно подобранными коллегами заседает в парламенте в Грозном.

Старые ичкерийские кадры, которые при Кадырове выдвинулись на ключевые позиции, образуют основу его системы правления. Глава парламента Дукваха Абдурахманов, например, в 1994 году стоял во главе вооруженной группировки, оказывавшей сопротивление российским агрессорам. Артур Ахмадов, руководитель грозненского ОМОНа, был главой личной охраны убитого в 2005 году президента мятежников Аслана Масхадова.

Похлопывая того по плечу, Кадыров уверяет старого мятежника, в число которых, когда ему было 18 лет, входил и он сам, что он на него полагается, будто тем самым хочет дать сигнал своим товарищам-ичкерийцам, символом которых был воющий волк: "И все же вы победили".

Руководство в Грозном уже требует от России вывода "лишних войск". Кроме того, Кадыров хочет воспрепятствовать призыву чеченцев в российскую армию. Он настаивает на выводе из республики управления российского МВД, которое преследует чеченских бойцов. Кроме того, он требует отставки главы прокуратуры, русского. Москва, как кажется местным эмиссарам Кремля, должна быть полностью лишена власти.

В здании в центре Грозного, торжественно открытом несколько недель назад, окопалась сотня агентов российской ФСБ. Они жалуются, что хотя они еще могут анализировать положение в Чечне, но влиять на него - уже нет. "Мы передали власть бандиту", - говорит один полковник. Только что Кадыров назначил премьер-министром своего двоюродного брата.

Армия Москвы, официально потерявшая 4500 человек, чтобы подчинить мятежную провинцию, занимает круговую оборону в гарнизоне 42-й дивизии в Ханкале неподалеку от Грозного. Покидать строго охраняемый лагерь опасно.

Чтобы вернуться домой, в Россию, офицерам обычно приходится брать такси. В лучшем случае местные водители назначают грабительские цены. Или с ними происходит то, что случилось с майором Игорем Горбанем, поездка которого закончилась у границы с соседней республикой Дагестан, когда дорогу такси преградили белые "Жигули".

Из малолитражки выскочили трое вооруженных бородачей: "Если хочешь вернуться на родину живым, плати", - сказали они. Майор Горбань вернулся домой с пустым кошельком. Все, что ему удалось сэкономить в течение нескольких месяцев, осталось в Чечне. Бандиты выделили ему деньги только на билет - маленький красивый жест в сторону врага.