Обожать Моне, терять голову от Ван Гога, почитать сиенские мадонны XV века, безумно любить Густава Климта и увлекаться произведениями Эль Греко - все это свойственно современному культурному истеблишменту.

А что, если я придерживаюсь другого мнения? В самом деле, хотя произведения Ван Гога никогда не перестают пробуждать во мне искреннее восхищение, в то же время я питаю довольно скромный интерес к полотнам превозносимого Моне, мне скучны тусклые сиенские произведения, я не очень уважаю мастерство Климта и думаю, что вполне могу обойтись без Эль Греко. Достаточно ли этого, чтобы заклеймить меня как еретика?

Гигантская и бескрайняя выставка, посвященная Эль Греко, которая сейчас устроена в музее "Метрополитен" в Нью-Йорке в преддверии переезда в Национальную галерею в Лондоне в начале следующего года, в этом смысле бросает настоящий вызов моей выносливости.

Помимо того факта, что я испытываю чувство сытости, граничащее с несварением, при виде выставок, которые стремятся к полноте, представляя сотни произведений одного автора или одного течения, я, кроме того, всегда с большой осторожностью отношусь к реальному значению этого мастера с острова Крит, псевдоним которого, кстати, является странным смешением испанского (Эль) и итальянского (Greco вместо испанского Griego) языков.

Чтобы соответствующим образом поддержать открытие новой и с нетерпением ожидавшейся выставки, средства массовой информации начали безупречно организованную кампанию, построенную на новых публикациях и заказных статьях, написанных в традиционном (теле)журналистском стиле, в котором умело смешиваются история искусства и культурный китч.

Надо сказать, что выставка не так уж и плоха, напротив, она показалась мне сдержанной и достойной. Творческие корни Эль Греко - поздневизантийские, стиль, которому художник верно следовал вплоть до 26-летнего возраста (в этом возрасте Мазаччо уже отошел в мир иной).

Затем, в 1567 году Эль Греко перебрался в Венецию и столкнулся с другим миром. Здесь доминировали лучшие художники того времени, такие, как Тициан, Тинторетто, а также их ученики и последователи. Они сразу же оказали влияние на вновь прибывшего и на его несомненный, но пока незрелый талант.

После трех лет пребывания в Венеции Эль Греко переехал в Рим, где он встретился с еще одним важным течением того времени, которое представляли ватиканские фрески Микеланджело и огромное наследие Рафаэля.

Эль Греко прожил в Риме примерно шесть лет и приобрел определенную славу, прежде чем оставил Италию и перебрался в Испанию. Истинная причина его бегства из Рима остается неизвестной, но, похоже, что он искал более щедрых заказчиков и надеялся добиться расположения испанской королевской семьи. Однако это ему так никогда и не удалось.

Большую часть из последующих 37 лет художник провел в Толедо.

Давно укоренилась привычка считать Эль Греко "первым из современников". Я подозреваю, что рождение этой репутации совпадает с подъемом течения немецкого экспрессионизма.

Конечно, утверждение, что искусство прошлого фильтруется через современные течения и ощущения, - это прописная истина, но абсолютно очевидно, что новые течение ищут, зачастую лихорадочно, аналогии и общности в истории своей страны или других культур.

Сегодня мы восхищаемся тощими фигурками этрусков благодаря Джакометти и объединяемся с кубистами в почитании африканского искусства, а также с удовлетворением узнаем, что Эль Греко оказал влияние на выдающуюся карьеру Джексона Поллока.

И в молодости и в зрелом возрасте Эль Греко был отчаянным антинатуралистом (если не считать деталей, воспроизводимых с маниакальным вниманием, таких, как цветы, венки или костюмы) и, конечно, антиклассицистом. Эль Греко преобразовал визуальную логику Тициана, удлинив фигуры и схематизировав фон.

На самом деле, похоже, что самая серьезная проблема Эль Греко - это отсутствие глубоких корней или, если хотите, излишняя разветвленность этих корней.

Уже во время обучения на своем родном Крите, он, вероятно, впитал какие-то венецианские произведения. Перебравшись в Венецию, он впитал колорит Тициана и виртуозность Тинторетто. Затем он устремился в Рим, где наткнулся на доминирующую художественную культуру, настолько не совместимую с его темпераментом, что в конце концов он был вынужден уехать из Рима в Испанию. В Толедо, наконец, он нашел подходящее место для начала долгой и успешной карьеры.

Культурный и творческий путь Эль Греко является, в целом, постоянным впитыванием местных элементов, которые он встречал на своем пути, в результате чего он создал эклектический и многообразный стиль, но не новый и оригинальный синтез пережитого опыта.

Удивительно, что в творчестве Эль Греко, который прожил на четыре года больше Караваджо, никак не отражены крупные перевороты в искусстве, происходившие в Италии в то время.

Произведения Эль Греко, в сущности, провинциальные и отсталые, особенно если их сравнивать с новым стилем, который тем временем брал вверх в Италии. Считающемуся выдающимся портретистом Эль Греко не удается, по-моему, ничего почерпнуть из психологических глубин Тинторетто и тем более из творчества Лоренцо Лотто, большим почитателем которого он, кстати, был.

Нужно также учесть вольности, которые этот художник себе позволяет в том, что касается анатомии и пропорций. Конечно, можно сказать, что так поступал и Микеланджело, однако нужно помнить, что Микеланджело никогда не нарушал логики анатомии.

Эль Греко же, кажется, неспособен выдерживать пропорции персонажей своих произведений как раз потому, что себя не контролирует. Его сила и его наиболее позитивные аспекты, как и неоспоримый талант, характерны для эксцентричных художников, которые способны работать наилучшим образом в последовательном, защищенном и изолированном пространстве, на безопасном расстоянии от главного художественного течения эпохи.

Невероятная смесь византийского прошлого, инкубационного периода в модернистских Венеции и Риме, а также дальнейшее пребывание в Толедо, поодаль от крупных художественных течений той эпохи, привели к созданию произведений, представляющих значительный интерес для зрителей XXI века, хотя, как уже было сказано, не для всех.

Джеймс Бэк - преподаватель истории искусства в Колумбийском университете в Нью-Йорке, один из крупнейших исследователей итальянского Возрождения.